Отвар со вкусом ягод и мяты провалился в желудок. И не успел Горыня подумать о том, что вместо мытья предпочел бы плотно перекусить, как вошедшие в комнату девицы подхватили его под руки и почти волоком отвели в комнату с каменными полами; раздев догола, молча стали споро намывать душистым мылом во всех местах.
Ошалевший от такого обращения Горыня только успел прикрыть глаза, когда ушат ледяной воды обдал его с головы до ног. Потом его обтерли полотенцами и так же быстро одели в подштанники, штаны, рубаху и, даже обернув ноги портянками, надели сапоги.
– Спасибо, красавицы. – Горыня благодарно кивнул девушкам. – И сам бы справился, но так и быстрее, и приятнее.
– Еще приятнее к ночи будет, коли к нам дорогу найдешь. – Черноглазая девица с толстой косой, доходившей почти до колен, улыбнулась, показав ровные белые зубки, и с коротким смешком удалилась вместе с подругами.
Когда Горыня вернулся в комнату, где лежал, там уже сидел Никифор. Окинув пациента долгим взглядом, он кивнул.
– Ну, хоть на человека похож. А то лежал такой, что краше в домовину кладут. Дай-ка я тебя посмотрю. Нахватал ты немало, но, твое счастье, Мокошь-матушка на тебе печать свою оставила. Я токмо пули вынул да раны стянул, как все заросло, словно и не было ничего. Сам-то как?
Горыня с наслаждением потянулся, разминая тело после долгого бездействия, и улыбнулся.
– Да как новый. Ничего не болит, не ноет… Как благодарить вас, Никифор Кондратьич?
– То пустое. – Волхв отмахнулся. – Воев поднимать – благое дело. Ты вон к бандитам сунулся не за ради благодарностей?
– Так я же быстрее, чем люди Гордея, быстрее, и стреляю лучше.
– А вот три пули поймал! – сварливо перебил его волхв.
– Сам дурак. – Горыня кивнул. – Перестал выстрелы считать. Забыл, что их только двенадцать. Вот и поплатился.
– Не кори себя. – Никифор улыбнулся. – Кто знает, как бы оно сложилось, если бы тати в тебя палить не начали. Про все позабыли, только тебя и выцеливали. Вот их и повязали всех. Ну, кроме двенадцати. – Волхв хищно усмехнулся. – А буде у тебя не двенадцать пуль, а поболе, так и вязать было бы некого. Но и так повязали почти с два десятка, да самого боярина взяли. Они как раз в тот ден убирали все следы. Перевозить хотели в Тверь. Но теперь Гордей в именинниках, да дознатчики, все живы – здоровы. Только пару воев сотни особой подранили, ну, так их уже небось вином в кабаке поят. Ты у меня самый тяжелый был. – Никифор хлопнул ладонью по колену. – Ладно. Давай потихоньку спускайся вниз. Там вещи твои да оружие. Сегодня переночуешь здесь, а завтра давай с утра в казармы Перуновой сотни. Там уже все за тебя обговорено.
– А я думал, так и оставят в Разбойном приказе. – Горыня улыбнулся.
– Так тебя сунули только проверить да посмотреть, что за человек. – Никифор хитро сверкнул глазами. – Да и не до тебя сейчас у дознатчиков. Две банды за день взяли. Теперь бумаги сколько испишут да человека из Москвы ждать будут. А в городе после таких случаев тихо да гладко с месяц, а то и два. Так что нечего тебе штаны там просиживать да девок лапать. В сотне всяк при деле будешь.
Казарма Перуновой сотни оказалась вполне уютным домом с отдельными комнатами, которые язык бы не повернулся назвать кельями. Широкие кровати с мягкими матрасами, мыльня, которую постоянно держали под парами, и даже собственный скверик, где можно было уединиться с девушками и женщинами Лекарского приказа.
Первым делом Горыню обмерили с головы до ног, сообщив, что доспех на него будет готов через неделю, а военный кафтан, выходной сюртук и попону для коня он должен пошить сам, но затраты ему компенсируют. Затем замерили калибр револьверов и вписали в особую книжечку для снабжения боеприпасами. Еще вручили личную пайцу воина Перуновой сотни и стальной браслет – оберег от кромешников. Правда, как говорили опытные воины, помогал тот оберег слабо, но Горыня посчитал, что лучше такая защита, чем никакой. Последним выдали форменный палаш, и, заставив расписаться в книге учета, отпустили с миром.
Кормили воинов сотни в трактире, стоявшем через дорогу. Там по предъявлении пайцы можно было получить обед, ужин или завтрак, а за небольшие деньги – спиртное и всякие дополнительные услуги, вроде пирогов в дорогу и напитков, разливаемых в большие литровые бутыли.
