Пера и Шаца часто навещают стариков, да и те наезжают к зятьям в гости, но семьи Шацы и Перы никогда не встречаются, так же, как их тёщи. Молодые не питают ненависти друг к другу, но и встреч не ищут.
Однажды летом, восемь лет спустя после описанных в предпоследней главе событий, проезжал в повозке через Бачку молодой священник, возвращавшийся домой после съезда «Омладины». Чудесный летний день клонился уже к вечеру, когда возок катил через Б. по Большой улице. Жара начинала понемногу спадать, лёгкий ветерок всколыхнул ветви деревьев, что росли около домов и простирали теперь свою тень до половины улицы, и разнёс аромат акаций, орехового листа и произраставшего в огородах укропа. Перед красивым домом, крытым свежей дранкой, с зелёными ставнями и множеством дивных цветов в окошках, сидела на скамейке, в тени раскидистых акаций, молодая женщина с детьми. Младшую она держала на коленях, двое разместились у неё по бокам, что-то уплетая, а четвертый, самый старший, вышел на дорогу и стал кидать песком в медленно проезжавшую по улице повозку, в которой сидел наш путник.
Молодая женщина в светло-голубом ситцевом платье в белый горошек поспешно встала и погрозила шалуну, который только что успел набрать полные пригоршни песку. Путник кинул взгляд на дом, на табличку, на которой золотыми буквами было написано: «Александр И. из Вены, хирург и дантист, то есть зубной лекарь».
— Да это же она! Юла! Как хороша! — прошептал путник и, сняв шляпу, помахал ею в знак приветствия молодой женщине. Юла дружелюбно улыбнулась в ответ, узнав Перу.
— Какими судьбами, господии Пера, попали вы в наши края? — спросила она, приятно удивлённая, и, подбежав к остановившейся повозке, протянула путнику руку.
— Вот и не угадаете… С собрания… этого нашего возвращаюсь домой.
— Знаю, и мой Шандор подписался под приветствием омладинцам!.. Как давно я вас не видала! А что поделывает Меланья?.. Здорова ли… как поживает?
— Слава богу! А как вы? Как супруг, дома он?.. Вы прекрасно выглядите. Дома господин Шандор?
— Нет! Его вызвали, пришлось срочно поехать на ярмарку в П. Часа полтора езды. Там подрались в торговых рядах… Чего только не бывает на ярмарках! — сказала она, смеясь.
— Как же вам живётся?
— Слава богу, хорошо. Шандор целыми днями занят… Дела идут успешно…
— Да ведь вы теперь не кто-нибудь, а венка, столичная жительница!.. Даже не похвалитесь, как там жилось.
— Э, как жилось!.. Чужой город, чужие люди! Не то, что среди своих. Но знаете: куда муж, туда и жена, и где хорошо ему, там и ей. Крещеная душа и не то выдержит. И всё же я едва дождалась конца этого проклятого учения!.. Нет ничего лучше нашей Бачки! — восторженно сказала Юла. — Словно у нас на родине, в Банате, — до того всё хорошо! Слава богу, что мы здесь!
— А право же, госпожа Юла, — рассмеялся путник, — не истолкуйте дурно мои слова, но вы прекрасно говорите по-сербски, а я-то уже думал: научилась, верно, там наша госпожа Юла говорить по-немецки и отреклась от своих.
— Да, научилась, — смеётся она, — научилась тому, что шваб позабыл…
— А-а-а, а эти вот… все ваши, конечно… Не правда ли?
— Да, — радостно подтвердила Юла и окинула детей материнским ласковым взглядом.
— А детки хорошие, слушаются отца с матерью, которые пекутся о них денно и нощно? — спрашивает путник, ласково поглядывая на ребят.
— Да-а-а, хорошие… вот только старший… — мнётся Юла и по просьбе Перы протягивает ему самую младшую…
Пера взял девочку на руки, поцеловал и посадил к себе на колени. Когда остальные трое увидели, что сестрёнка очутилась в повозке, они дружно, в один голос потребовали, чтобы и их посадили туда же.
Поглядев с улыбкой на Перу, Юла подхватила детей одного за другим и усадила их рядом с ним, — теперь похоже стало, что в повозке везут дыни с бахчи.
— Как же это так, — смеясь, допрашивает проезжий, — залезли в повозку, не представившись, а, мелюзга? — продолжает он, лаская ребят.
Не произнося ни слова в ответ, они покатываются со смеху.
— Простите их на этот раз, — шутливо заступается Юла, — во всём виновата мать… Вот видите, такой же «простушкой» осталась, словно и в Вене не побывала!
