Понять дореволюционную Россию. Государство и общество в Российской Империи - страница 21
Не только семейные связи, но и личные контакты, умение себя вести и знакомства, завязываемые в канцеляриях и штабах, где служили особо влиятельные лица, положило начало многим значительным карьерам. Так, походная канцелярия графа Румянцева на Украине стала питомником высших гражданских чиновников правления Екатерины II >6, подобную же роль сыграло окружение Потемкина (а до него Шувалова и Орлова). Это не должно нас удивлять: в XVIII веке не было никакого другого успешного способа набора квалифицированных чиновников, кроме как прибегнуть к сети личных знакомств. Однако Табель о рангах позволила не только расширить круг кандидатов, но и, сохраняя уже завоеванные позиции, дать новопришедшим шансы продвижения наверх в личном порядке. Двойственность системы откровенна: Табель о рангах и Генеральный Регламент способствовали укреплению и сохранению приобретенного в прошлом знатными семьями положения, оставляя лишь немногим "новым людям" открытую дверь при условии, что они войдут туда посредством брака и будут приняты кругом устоявшихся "кланов". По меньшей мере, в XVIII веке политическая жизнь России была, если можно так выразиться, балетом милостей и опал, сменой придворных клик, состав которых определялся личными отношениями, родством и свойством.
По сходным причинам роль государя в этом контексте становилась еще важнее. Кажется, у Петра Великого были поползновения обезличить государственную власть. Он этого не сделал, да если бы и захотел, то не смог бы,
62
потому что одно из условий осуществления поставленных им задач заключалось в его индивидуальности. Именно сила его характера и его могучая личность позволили ему играть роль, которую он себе избрал, - роль зачинщика модернизации России по европейскому образцу. Что касается его наследников, то, несмотря на их бесхарактерность и незначительность, государственная власть сохраняла свой личностный характер, даже когда их именем правили временщики со своей кликой. В отсутствие устойчивых институтов, при слаборазвитых правительственных учреждениях, шатких политических обстоятельствах, самодержец (или его личный уполномоченный, временщик, действующий от его имени) был единственным лицом, способным разрешать и регулировать конфликты и распри между кланами, группировками, фаворитами и административными службами. В этом смысле наблюдается преемственность между московским стилем и имперской практикой.
Религиозный характер высшей власти, напротив, претерпел полное преобразование. Император (или императрица) оставался, конечно, главой Русской Церкви, как и цари. В административном плане это проявлялось даже больше после ликвидации Патриархии и замены ее Священным Синодом, где светский представитель царя стал в конце концов играть решающую роль. Государь продолжал утверждать религиозный и обрядовый характер самых важных общественных событий и сам лично в них участвовал. Но число таких событий постоянно уменьшалось и было сведено к минимуму; за исключением этих событий, правительство больше почти не обращалось к религии; администрация перестала играть религиозную роль, в то время как Церковь была обязана по-настоящему участвовать в мирской жизни. Вместо очень набожного царя появляется император-самодержец, одетый в военную форму европейского образца, живущий на окраине своей империи, изолированный от духовной и религиозной жизни своего народа.
63
ЛЕГИТИМНОСТЬ ВЛАСТИ
Так встает вопрос легитимности его власти. Право Петра Великого на престол уже оспаривали старообрядцы. Сомнения вновь возникают в народе в результате государственных переворотов, сажавших на трон последовательно женщин и детей, чьи родственные узы с предыдущим государем неясны, а поведение часто противоречит традиционным и религиозным концепциям. Указы, которые по западному образцу запрещают вступать в прямое общение с императором и представлять на его рассмотрение как личные, так и коллективные прошения, подчеркивают чувство изоляции и, следовательно, социально-психологически подвергают сомнению законность его власти. Правда, этот вопрос не стоит для высших классов, для служилого дворянства, тем более для тех, кто служит в администрации или армии, потому что личностный характер высшей власти позволяет им сохранить личный контакт с государем - или прямо, при дворе, куда у всех служилых дворян есть доступ, или косвенно, через покровителей либо родственников.
