Ашер Норрис ловко и умело разрядил свою винтовку, снова зарядил ее, продолжая разговаривать с дядей, капитаном и штурманом. Все прочие оставались на своих местах. Джо Спайн, с большим трудом добравшись назад на корабль, также принял все предосторожности.
— Понтиак и его люди на реке; несколько минут тому назад я видел их пироги!
Это была важная новость, и Джо немедленно оставил свой насмешливый тон. Он обстоятельно расспросил племянника о разведке. Ашер рассказал все, в мельчайших подробностях.
— Вы правы, — заметил капитан, — они нас окружили и бросятся со всех сторон!
— Только не с верховья реки, — поправил Ашер, — этого не надо забывать!
— Ты видел только три пироги. Не в обычае краснокожих начинать осаду так рано!
— Нет, это совершенно верно.
— Какая же тут выгода для нас? Сейчас, или после… тс… тс…
Свист, похожий на птичий, такой же, как слышал Джо на берегу, раздался и повторился вокруг судна.
— Кажется, это слышится с берега! — прошептал матрос.
— Нет, это не с берега, а с реки. Мальчик прав. Через 10 минут краснокожие нападут на нас. Понтиак думает, что это очень легко и просто. Это будет его первой ошибкой!
Дальнейший разговор не привел бы ни к чему, и мужчины расстались. Каждый встал на корме, на носу или на борту судна, так что ни один пункт не остался незащищенным. Охотник, в силу обстоятельств, оказавшийся в роли капитана или начальника, не стоял на месте, а двигался туда и сюда, предостерегая одних, ободряя других и убеждая стрелять, как только в воде покажется что-либо подозрительное. Все удвоили внимание. Кто-то из стоявших на борту судна услышал ответный свист с левого берега, а минуту спустя еще несколько сигналов с разных точек реки. Не было сомнения, что Понтиак приводил свой план в исполнение.
Джо Спайн направился на нос корабля, когда заметил, что один из людей прицеливается из винтовки. Не спрашивая о причине прицела, охотник, быстрым взглядом окинул реку, и разглядел что-то, похожее на индейскую пирогу. Но в такой темноте даже его острые глаза могли ошибаться.
Ни слова не было сказано, но матрос не опускал оружия. Через минуту грянул выстрел. Никакого шума. Когда матрос опустил винтовку и наклонился, вглядываясь в темноту, подозрительный предмет исчез.
— Все равно, Джим, это был хороший выстрел, — сказал Джо, — краснокожего больше не видно; я думаю…
Слова его были прерваны новым выстрелом из винтовки. Это с кормы судна стрелял капитан Хорст. Джо быстро бросился к нему, но едва успел сделать несколько шагов, как увидал индейские пироги, с быстротой птиц летевшие к шхуне. Пироги кружились у носа и у кормы судна, со всех сторон. Все видимое пространство было заполнено индейцами.
Они украдкой пробрались к судну, окружили его и, по сигналу Понтиака, бросились вперед, рассчитывая убить часовых и взобраться на шхуну, прежде чем остальной экипаж начнет защищаться.
Ашер Норрис, отчасти и Джо Спайн, оба ошиблись, полагая, что нападение будет сделано не более, чем пятидесятью индейцами… Это — исторический факт, что в 1763 г., в длинную августовскую ночь, на шхуну Глэдуин напало более трех сот человек индейцев. Индейские пироги неслышно скользили в темноте. Невозможно было сказать, с какой стороны сделано нападение. Отовсюду лезли и подплывали индейцы.
Охотник бросился вперед и выстрелил из пушки. Громовой выстрел разбудил эхо на берегу и сопровождался криком плеском воды. В продолжении 10 минут все новые полчища дикарей лезли на нос, на корму, на борт судна, со страшными ножами в руках, осатанелых, жаждущих крови. Белые с яростью отчаяния дрались ножами, топорами, прикладами ружей. Все они знали, что плен у индейцев — хуже смерти и будет нескончаемой пыткой…
Стоны и крики сражающихся были ужасны и отвратительны в эту темную летнюю ночь. Многие из индейцев упали и не могли подняться. Некоторые из белых также были ранены, а капитан Хорст был убит наповал. Когда он умолк и лежал неподвижный и тихий, его люди страшно перепугались. Дальнейшая защита была невозможна.
Штурман Яков, храбрый и хладнокровный человек, выжидал только критического момента. И когда эта ужасная минута наступила, и положение белых было безнадежно, он воскликнул звонким и решительным голосом; «На воздух, Жак!»
