— А я уже закончила! — заявила я и оглянулась, зябко потирая плечи. — И ты думаешь нас спасать или нет?
Он неожиданно рассмеялся красивым грудным смехом и покачал головой, словно не веря в происходящее.
— И ничего смешного! Мы тут уже полчаса топчемся. И я замерзла! И где этот вай-вай?
— Галя! — продолжал смеяться зеленый.
— Вестерион, прекращай. Сделай вай-вай этому вай-ваю многолапистому, и мы пойдем отсюда. Ну, реально холодно! И где он? Я не вижу…
— Где-где… сбежал. Как только ты визжать начала.
— Я не визжала, ты меня взбесил.
— Теперь буду знать, как это называется, — зеленый мохнатый гигант, распростер передо мной когтистую ладонь и предложил: — Залазь.
— А не раздавишь? И не съешь?
— Проще тебя на камне придавить, — вздохнул зелен, — залазь, пока совсем не замерзла.
— И мы пойдем отсюда, да? — заликовала я, взбираясь по его кудрям на ладонь.
— Да. Только больше ни слова.
— Ни плохого, ни хорошего? — решилась уточнить на всякий случай, а то вдруг… Но он грозно сдвинул брови и чуть сильнее сжал кулак.
— Молчу-молчу. Только…
— Что только? — со вздохом спросил все еще улыбчивый Вестерион.
— Не раздави, очень прошу.
— Такую раздавишь… — хмыкнул зелен и начал подниматься на ноги.
Как он встал, так Вад Гаяши лишился половины своих владений. Вестерион завалил часть дворца, а сбегая с места заточения, и часть сада. В первые минуты они решили нас догнать. Три отряда рыбоподобных и два отряда крабовидных, оседлав охранных идолов, поплыли за нами. Будучи на приличном расстоянии, они пытались повлиять на нас сиреневой волной и заморозить, а еще шипами зацепить.
Зацепить им удалось лишь ухо зелена, после чего он остановился, решив-таки дождаться нападающих и посмотреть на их мучения и попытки захвата. Погоня не заставила себя ждать, добрались они к нам через минуту, но, узрев Сооркого во всей его красе, развернулись и сбежали. Вестерин добродушно улыбнулся и послал за ними свою волну — зеленую с искорками. Увидеть что произошло после он мне не дал, развернулся и поплыл в сторону дворца Императорского монстрюжища.
Через минуту мы вплыли в теплое течение, блестящее серебристыми искорками, и мощные гребки зелена сменило плавное скольжение в водной глубине. То, что в светлое время суток Гарави было серым и тусклым, с наступлением ночи начинает мерцать.
«Смотри, — мысленно обратился ко мне Вестерион и указал на искрящийся белыми и голубыми огнями огромный город, — Узнаешь?»
Оглядывая многочисленные острые пики и воздушные мосты сияющего в синеве города, я не могла припомнить, видела ли его ранее.
«Так я здесь всего лишь первый раз, как я могу его узнать?»
«Это та самая скала, что тебе приглянулась. Мертвый город».
«Единственный мертвый город, который мне запомнился, был голой скалой без пиков и мостов».
«Ты видела лишь то, что сохранилось спустя века. Картины мертвого города стерты из памяти живущих в Океании рыб, но только не у планкноидов».
Я припомнила маленькие огоньки с тонкими ножками, которые отважно выпихивали Вестериона за пределы стены, и удивилась.
«Так это они отстроили по памяти город. Прекрасно, используем эту идею в саду для императрицы. А еще мне запомнилась пара идей в саду у Вад Гаяши, пока ты его не выкорчевал наполовину. Это тоже пригодится… и мне бы еще пару книг… и…»
«Галя, тебя не для сада вызвали».
«Я догадывалась. — Призналась, вглядываясь в формы ближайшего подводного селения. — Пояснить не хочешь для чего мы тут?»
«Не тут».
«В смысле не тут?! — воскликнула я, — нас пошлют еще дальше?»
«Я имел в виду не здесь и сейчас, Галя. И прекрати орать».
«Так я же молча!»
«Но мысленно».
«Ой, неужели у такого большого и зеленого ушки болят из-за меня? Ах, какая я плохая, до печенок достала такого хорошего зелена».
А Вестерион не отвечает, молчит. Через минуту он уже молчит и хмурится, через пять минут начинает покусывать губы. Словно в себя ушел, ведет внутренний диалог и злится. И видно мне это, потому что сижу в его кулаке с неплотно сжатыми пальцами. На города, сияющие как Лас-Вегас и Пекин с Дубаем вместе взятые смотреть уже не интересно, а вот то, как шкура у господина Соорского загорается светло-зелеными искрами очень даже забавно. Знать бы только, от чего вдруг он искрит. Не будь я в его руках, не переживала бы так. А тут… Вдруг у него мысли вокруг еды крутятся, и вместо «быть или не быть?» звучит «есть или не есть?», а я как вспомню его аппетит так дурно и становится.
