Лариса всегда спрашивала у меня трогательно: «Это тебе интересно?» И меня слегка раздражала такая слишком определенная, «буквалистская» постановка вопроса. Хотя досадовал я скорее на себя… Будто мы должны заниматься только тем, что интересно! Хотя, с другой стороны, разве кем-то вменено, что мы должны заниматься тем, что нас не интересует… Лара безропотно отпускала меня по выходным в техническую библиотеку. И отпускает сейчас.
Часто в библиотеке я просто пролистываю технические журналы. До прежней темы, пожалуй, уже не дотянуться, да и она давно уже снята из плана гнеушевской лаборатории, а новая движется по накатанному руслу и не требует таких усилий… Отличное положение для соискателя: когда рабочее время дает надежный материал для защиты. И кандидатские экзамены уже сданы. Так что я просто просматриваю журналы. Поддерживаю семейную легенду — гордое и пристальное отцовское: «Сможем ведь, Владимир, а?» и Ларисино: «Тебе это интересно?..» Сейчас вот углубился в техническую эстетику и в инженерную психологию. Эти воскресные «радения» стали отдушиной и бегством от повседневной и необязательной… напряженной гонки. Наткнулся недавно на занятную вещь: при избыточных повседневных напряжениях и раздражителях — парадоксальная реакция — мы начинаем отвечать отнюдь не на самый сильный раздражитель, а на слабый… Особенно это характерно для напряженной и взвинченной городской жизни. Бежим от спасительного и выбираем неглавное.
Я подумал сейчас, что так это и было у Павла, который не ушел когда-то из дому (там у него не было детей: по его словам, это такая ответственность), он не ушел когда-то ради любви и ушел затем просто… к другой женщине.
Подобно этому один мой приятель решал вопрос: переходить ли ему на другую работу? Такой возможности он, между прочим, давно ждал. Но были там свои затруднения и минусы… И решил он это так. Как раз тогда залетел к нему в окно — ни больше ни меньше — красивый пепельный попугай с розовым хохолком… Должно быть, напуганный уличным движением. У кого-нибудь улетел из клетки. Он в справочнике нашел: австралийский крупный попугай карелла. Куча знакомых приходила посмотреть. Вот он и загадал тогда на попугая: если приживется…
Экзотическая гостья оказалась попугаихой и снесла яйцо. Он узнал на всякий случай, чем ее кормить: просто морковь, капуста, толченая скорлупа. Но не верил, вообще-то, что она останется. И сор от нее… Хлопотливая попугаиха летала свободно по квартире, сидела где-нибудь на возвышении и откликалась красивым булькающим квохтаньем. Случайно ее тогда прихлопнули дверью. Независимо от этой истории возможность перехода у нашего Игоря тогда оборвалась. А может быть, не было приложено усилий. Сейчас мучается «относительностью всего».
И так же пропустил я свой «гнеушевский вариант». И пожалуй, сейчас почти боюсь: если бы эта возможность повторялась… И боюсь Ларисиного отчетливого: «Это интересно тебе? Выкладывай себя». К чему мы экономим и бережем себя, живем на полурежимах? При тех же усилиях и напряженьях тут нет удовлетворения, поскольку полурезультат… К счастью, я не пропустил другое для меня главное, как упустил Павел.
И вот тут слова: Лара, Лара. Есть ведь еще и полулюбовь… Полная требует ответственности и выкладываться полностью. И тут не возместить усилиями одной из сторон. Усилиями с одной только Ларкиной стороны не возместить… Я снова думаю: что бы у них было, если бы он не отпрянул когда-то и ушел к ней? Должно быть, среднестатистический брак: с вероятностью развода — пятьдесят процентов и продолжительностью… продолжительностью тоже средней: два-три года, когда нарастают трудности и начинают казаться относительными чувства.
Так вот, какова же наша с нею семья? Об этом думал я, возвращаясь домой в свою очередную библиотечную субботу.
Ремонт был закончен. В комнате, оклеенной новенькими светлыми обоями, было нарядно и слегка по-необжитому празднично… Павел, как договаривались, был у нас на «сдаче работ» с новыми пластинками «Бони М» и Клифа Ричарда. Но это уже не так существенно…
А вот сегодня, ранним воскресным утром, Лара первая весело охнула, что-то почуяв за плотными голубыми шторами… Внизу, под окнами, были зимние, пока еще чуть припорошенные тротуары и искристая крыша булочной.
