Изгородь уступила место облетевшим смешанным кустам, лишь на одном-другом еще держались зеленые листики. Здесь летом и прорываются козы. Самая большая дыра заставлена спинкой от старой латунной кровати. Бодикот свернул налево через лужайку к дому, Салли покорно шагала за ним.
Она уже бывала на его кухне, знала, чего ждать, и все-таки поперхнулась от запаха.
— Пойло варится, — объяснил он. — Куда ж я его дел?
— Пойло?..
Неужели он собирается угостить ее пойлом?
Старик шарил в буфете, Салли ждала, оглядывая древнюю газовую плиту, насквозь проржавевшую, хлипкую, — удивительно, как она не взорвется! Стол в принципе хороший. Остин его продал бы, дилер купил, привел бы в порядок и перепродал с хорошей прибылью. Определенно эдвардианский, если не викторианский. Только совершенно засаленный, поцарапанный, шероховатый. Одна ножка треснула и обмотана веревкой. Один бог знает, когда тут в последний раз красили. Ее собственная кухня, несмотря на повреждения, — глянцевая картинка из журнала «Дом и сад» по сравнению с этой. Взгляд окинул высокую полку, затянутую паутиной, со всякими фарфоровыми безделушками и посудой. Подумать только, стаффордширский сливочник в виде коровы, опустившейся на колени! Коллекционная вещь! Что еще спрятано в этом доме?
Бодикот вылез из шкафа, держа в руке баночку с крышкой из-под маргарина. Судя по виду, тоже антикварную — среди маргариновых баночек.
Он серьезно поглядел на Салли.
— Думаю, вы женщина неплохая.
— Спасибо, — едко поблагодарила она, не сдержавшись.
Сосед принял благодарность за чистую монету.
— Нет, правда. Очень жалко, что вы тогда перепугались. Все стекла из окон вылетели и прочее.
Извиняется!.. Салли импульсивно выпалила:
— Мистер Бодикот, я вам непростительно нагрубила… когда вы к нам зашли… Не нарочно, а от неожиданности…
— Ничего. — Он протянул баночку. — Надеюсь, понравится.
Что там, ради всего святого? Действительно хочется знать! Конечно, возможно, старик просто спятил. Такое случается с чудаковатыми стариками. В один прекрасный день грядет полное сумасшествие. Разорвутся все связи с реальностью.
— Знаю, вы любите чай из садовой травы. Как моя матушка. Я сам время от времени против чашечки не возражаю. Это осенью насушил. Всё из моего сада. Подумал, может, попробуете.
— Ох… спасибо. — Салли замолчала, смущенная его любезностью и своими нелестными мыслями. — Я… простите меня. И за коз… и за репу.
Старик помрачнел, но тут же успокоился:
— Что ж, дорога не без ухабов.
На этой метафоре они расстались.
Салли пришла с подарком на кухню, где Лайам после завтрака мыл свою тарелку. Он взглянул на нее.
— Видел, как вы шептались. Потом ты пролезла к Бодикоту сквозь изгородь. Старый болван заделал дыру после этого?
— Надеюсь. Слушай, он дал мне травы для чая. Наверно, хочет принести извинения.
Лайам вытер руки полотенцем.
— Не попадайся на удочку, не поощряй его! В следующий раз опять выкинет какую-нибудь дьявольскую пакость. Общаясь с неприятелем, ставишь себя в ложное положение.
Она поставила баночку рядом со своими горшочками с травами.
— Говори что хочешь. По-моему, он добрый старик. Я его не считаю своим неприятелем. Как-нибудь попробую чай. Это рецепт его матери.
— Полный бред, — буркнул Лайам и прошел к себе в кабинет.
— Не забудь позвонить в полицию насчет писем! — крикнула Салли ему вслед.
***
Маркби приехал в региональное управление еще в хорошем настроении. На пути к кабинету одна дверь открылась, в коридор вылетел Дэйв Пирс без пиджака, с распущенным галстуком и закатанными рукавами. В руке недоеденный сэндвич с беконом.
— Показалось, что я вас услышал, сэр, — прошамкал он, не дожевав кусок. — Касвелл сейчас звонил. Письма пришли.
— Во множественном числе?
Пирс судорожно проглотил то, что было во рту.
— Одно анонимное, с наклеенными вырезками из газеты. Обычное дело. Другое нормальное, подписанное, от женщины по фамилии Гудхазбенд, проживающей в Касл-Дарси.
— Гудхазбенд? — Маркби порылся в памяти. — Я где-то недавно слышал это имя. Ах да, Либби доставляла ей почту в то утро, когда Касвеллы получили пакет.
— Похоже, она входит в группу активистов, защитников животных. Никакого насилия. Распространяют листовки, пишут в газеты, иногда устраивают демонстрации без нарушений порядка. На них за все время только одна жалоба от какой-то куриной фермы, где они устроили пикет. Сведения попали в прессу, о ферме пошла дурная слава. Они очень болезненно это воспринимают.
