Для весьма воздержанной в смысле выпивки женщины Салли с настораживающей легкостью опрокинула энную порцию. Мередит решила за этим присматривать.
Хотя в данный момент подруге, безусловно, требуется подкрепление. Когда Лайам заговорит, его признания и откровения его любовницы будут радовать таблоиды не одну неделю после начала судебного разбирательства.
— Хватит на целую кучу блокбастеров, — вздохнул Алан. — У одной только Мариты сколько эпизодов: роман с Лайамом, изготовление и отправка бомбы — кстати, она настойчиво утверждает, что он знал об этом, — отравление травяных смесей Салли и чая, подаренного Бодикотом, переодевание в курицу… Фурия в аду ничто по сравнению с брошенной женщиной! Или с той, на которую валят вину, какой бы она ни была.
— Хорошенько это запомни, — приказала ему Мередит. — Нашли кровь на ноже?
— Немного. Возможно, недостаточно для наших целей. К счастью, за пределами коттеджа есть еще пятна, на участке Бодикота найдена куриная маска, перчатки, тоже в крови. Видно, кровь у Мариты обильно текла, нам достались хорошие образцы. Она жутко страшится анализа ДНК. Как научный работник, хорошо понимает, что это означает.
— Разумеется, Мередит, ты должна взять буфет и стулья тети Эмили, — настаивала Салли. — Я очень благодарна тебе за поддержку. Примчала меня, отравленную, в медицинский центр, приютила после кошмара с курицей… Мне до сих пор снятся страшные сны.
— Всегда рада помочь, — ответила Мередит. — Но ты должна мне позволить расплатиться за стулья. И буфет, к сожалению, негде поставить. Дом совсем маленький.
Последовала пауза, во время которой обе женщины оглядели крошечную гостиную.
— Заплатить ни за что не позволю, — объявила Салли. — Приятно знать, что стулья в новом доме и что их там ценят. Помню, тетушка их без конца пылесосила и полировала. Мне было бы гораздо тяжелее видеть, как они уходят с аукциона.
— Ну, еще раз спасибо. Обещаю за ними ухаживать, хотя полироль теперь только в аэрозолях. Кстати, как Остин?
— Очень мил и заботлив. Мы решительно начинаем совместный бизнес, только мне пришлось объяснить, что о браке сейчас вопрос не стоит. Он сказал, что подождет. Знаешь, он довольно старомодный в романтических делах. Я не возражаю. — Салли задумчиво уставилась в стакан с джином. — Наверно, в случившемся есть доля моей вины. Давно надо было развестись. Сердцем чуяла, что до добра это не доведет. Но никак не могла себя заставить вслух объявить об этом.
— Салли! — захлебнулась Мередит. — Нельзя прощать Лайама на том основании, что ты его не бросила!
Подруга посмотрела на нее с виноватым видом.
— Мередит, я совершила мерзкий поступок.
— Трудно поверить.
— Трудно поверить, что я это сделала. Никогда ничего подобного не совершала. Могу объяснить лишь постоянным стрессом. Ну, теперь-то я знаю, что в чай подсыпалась отрава, хотя и без этого больше терпеть не могла!
Салли в отчаянии махнула рукой.
— И что?.. — спросила Мередит, одолеваемая мрачным предчувствием.
— Я буквально зациклилась на книге Лайама. Она как бы олицетворяла все плохое в нашей семейной жизни. Понимаешь, его одержимость работой, исследованиями, шашни с ассистентками — все связано с книгой. Я… составила несколько писем, вырезав слова из газеты, где разносила ее в пух и прах. Пару раз ехала по утрам не к «Бейли и Бейли», а прыгала в лондонский поезд и отправляла письма оттуда с тамошним штемпелем. Хотела прямо сказать все, что думаю, и не смогла. Высказалась от всей души в анонимках.
Салли закусила губу.
— Он ни словом не обмолвился, хотя я знала, что письма получены. Сама видела в почте. Впервые рассказал утром после взрыва. Поэтому мне пришлось соврать Алану, будто я о них знаю только от Лайама. Теперь, когда все так обернулось, думаешь, надо было сказать ему правду? Признаться, что я посылала оскорбительные анонимки? Не ту, которая пришла вместе с письмом Ивонны, а другие, раньше?
— Да, — тихо проговорила Мередит. — По-моему, надо было сказать.
— Представляешь, я чуть ума не лишилась, — призналась Мередит.
— Ты? Да из меня самого весь дух вышибло! Я был абсолютно уверен, что этот субъект выдумал анонимные письма… — сказал Алан.
