Грейс кивнула. Она все понимала. Но это напомнило ей, что вечером нужно написать подругам в Дартфорд. Почему она никак не соберется? Что ее удерживает? Подруги наверняка захотят услышать о леди Элис и Хейзеле, о милом старом Гарри и… Джеке.
Грейс вдруг осознала, что почти очарована Джеком. Его образованием, голосом, очарована больше, чем леди Элис или старым Гарри. А ее подруги? Как часто все четверо клялись, что будут вечно верны друг другу, их дружбе?
И все же она находила причину за причиной не сообщать о своей жизни.
– Я стыжусь себя, – выговорила она вслух, когда Хейзел пошел проверить, заперты ли ворота в поле. – Подруги дали мне столько счастья и нечто вроде чувства безопасности, а я отблагодарила их, сбежав из дома, ночью, как воровка. Они вряд ли простят такое…
К обеду Грейс уже одолевал здоровый аппетит. Но она остановилась, чтобы снова оглядеть дом. Значит, эти помещения – огромная кухня и спальни над ней – расположены в самой старой части величественного исторического здания?
Грейс вздрогнула от восторга. Она окружена историей Англии!
Она вымыла руки в глубокой каменной раковине буфетной и вместе с Хейзелом вошла на кухню.
Старик поприветствовал миссис Лав, стоявшую у большой железной плиты и помешивавшую что-то аппетитно пахнущее, и повернулся к мужчинам, которые сидели по обе стороны деревянного стола.
– Это наша трудармейка, Грейс Патерсон. Она не особо опытна, но приехала с прекрасными рекомендациями, и нам повезло ее заполучить. Думаю, можно не просить помочь ей, когда увидите, что она в этом нуждается?
Он показал Грейс на стул справа:
– Садись, а я обойду стол и познакомлю тебя со всеми, кто здесь есть. Сначала Уолтер Грин, главный дояр. Он и за свиньями ухаживает. Дейв Семпл, Исо Янгмен и Морис Фокс, работники фермы. Вряд ли есть что-то, чего они не знают о земле, так что не стесняйся спрашивать. Джек Уильямс и Гарри Макманус. Их ты уже знаешь. Они делают важную работу, и мы рады видеть их здесь…
Неужели Грейс различила суровую ноту в голосе старика, ощутила предупреждение? А если так, кого он пытается предостеречь?
Трое из четверых мужчин, которых она увидела впервые, были немолоды, лет пятидесяти по крайней мере, но на вид, как и Хейзел, казались сильными. Дояр Уолтер Грин, который с застенчивой улыбкой кивнул ей, был помоложе, но выглядел таким здоровым, что трудно было определить его возраст.
Все молчали, пока миссис Лав разносила большие тарелки с густым овощным супом. Посреди стола лежали два круглых каравая с поджаристой корочкой, которые Хейзел нарезал на толстые ломти. Грейс восхищенно взирала на тарелку с золотистыми завитками свежего сливочного масла. Кто-то, возможно, миссис Лав, приложил немало усилий, чтобы сделать стол привлекательным.
Она вспомнила свое прибытие на ближайшую станцию, где пришлось отдать половину талона за сэндвич, намазанный маслом. Миссис Лав, однако, забрала ее продуктовые карточки без всяких замечаний.
Грейс с радостью взяла большой ломоть хлеба, когда ей передали тарелку. После супа, который сам по себе мог заменить половину обеда, миссис Лав принесла блюдо с измельченным колбасным фаршем, луком и клецками. Тоже вкусно!
Под конец подали чай и ломтик бисквита, намазанный джемом.
Хорошо, что обед был таким сытным, потому что после него Грейс два часа пропалывала поле с побегами кукурузы. Хейзел дал ей короткую мотыгу, называемую тяпкой, объяснил, как ею пользоваться, напомнил, что она должна быть в коровнике в половине четвертого, время дневной дойки, и оставил одну. Она стояла на краю бескрайнего поля и оглядывалась. Во всех направлениях тянулись ряды кукурузы. Она вдруг представила, как затеряется в поле и ее никогда не найдут.
«Нет уж, Грейс Патерсон, ты точно должна найтись к половине четвертого, иначе леди Элис будет тебя искать», – пробубнила она про себя.
Поплевала на руки, как это делал Хейзел, и начала. Правда, иногда боль в спине заставляла ее остановиться и передохнуть. Она завопила от боли, когда попыталась выпрямиться. Быстрый взгляд на часы подсказал, что ей осталось тридцать пять минут, чтобы найти дорогу в коровник, где ее будут ждать не менее тридцати коров. Она умирала от желания сесть, прижавшись лбом к теплому боку коровы.
