– Вы о чём? Конечно он сожалеет.
Она смеётся. Жутким грубым смехом, который переходит в кашель, и в итоге она вынуждена снова сесть. Я так больше не могу. Я должна заглянуть в её разум. Мне нужно узнать то, ради чего я пришла.
Я закрываю глаза, опираюсь спиной на стену и позволяю своему сознанию изучить её. Вокруг леди стены. Она знает, какой у меня дар, она так долго им пользовалась. Но я чувствую, что все её мысли пронизаны мучительным ощущением потери: её дар на самом деле сгинул. Для неё это всё равно что для обычного человека лишиться конечности. И она в бешенстве оттого, что слишком слаба и ничего не может с этим поделать.
Я открываю глаза и вижу, что леди смотрит на меня в упор со страшным выражением на лице:
«Себастьян не забирал твои воспоминания – это сделала я. Ты была первая, на ком я тренировалась применять его дар».
Я шарахаюсь от неё.
– Воспоминания о доме мешали тебе сдаться. Я убрала их. И тогда ты стала идеальной. Образцовой служанкой.
– Рабыней, хотите сказать, – шиплю я. Бедный Себастьян. Он винил себя за то, что я не помню своих родителей, а на самом деле это леди Эшлинг управляла им с помощью магии контролёра. Ну конечно, так и было. Возможно, именно поэтому я записала те имена на бумажках. Должно быть, я догадывалась, какие у неё намерения. – Где вы нашли меня? Что стало с моей семьёй?
Она пожимает плечами:
– Ты была моей первой служанкой. Это было очень давно, и с этим старым разумом я почти ничего не могу припомнить.
Быстро заглянув ей в голову, я убеждаюсь, что она говорит правду. Она так долго продлевала жизнь мне и другим своим слугам – и себе тоже – с помощью дара вестника жизни. А благодаря магии хранителя молодости наши тела и умы оставались молодыми и легко подчинялись чужой воле. Даже отнятые воспоминания пришлись кстати, потому что я не чувствую, что на самом деле прожила столько лет. Но есть ещё что-то, что мне никак не получается ухватить. Она что-то скрывает, даже от меня.
Возможно, мне хотя бы удастся выудить из неё что-нибудь о контролёре. Для начала будет достаточно имени или описания внешности.
– В вашем Саду был контролёр. Кто это был? Как его звали?
Леди Эшлинг улыбается, обнажив кривые зубы и яркие дёсны:
«Ты пожалеешь, если когда-нибудь узнаешь».
Мысль леди Эшлинг бьёт меня со страшной силой, я словно получила пощёчину. Я бегу из камеры и выдыхаю, только когда за мной закрывается дверь.
– Симона! – Себастьян кладёт тёплую ладонь мне на плечо, чтобы поддержать. Слова леди всё ещё звенят у меня в ушах. «Ты пожалеешь…»
Пожалею о чём? И почему?
Я дрожу, кто-то накидывает мне на плечи плед. Недоуменное гудение других сознаний звенит у меня в ушах, и я крепко зажмуриваюсь. Я не так хорошо, как прежде, контролирую свой дар. Кто-то выводит меня из удушающей каменной тюрьмы – Себастьян, должно быть, – и, ощутив на лице тёплый ветерок, я открываю глаза и дышу глубоко.
Себастьян рядом переминается с ноги на ногу, Джемма стоит у него за спиной, положив тяжёлые руки ему на плечи.
– Что она сказала? – спросил он.
– Ничего хорошего. – Я сжимаю и разжимаю кулаки. – Она ничего не скажет ни про мою семью, ни про деревню, ни даже про контролёра – сказала только, что я пожалею, если когда-нибудь что-либо о них узнаю.
– Звучит как угроза, – сказала Джемма, встревоженно оглянувшись на тюрьму. – Нам пора уезжать отсюда. Недалеко есть гостиница и таверна, там мы сможем пообедать. Думаю, вам обоим нужно поесть. – Она заталкивает нас обратно в карету, с каждым шагом принимая всё более решительный вид. – Я тут подумала, Симона, – говорит она, – мы не можем допустить, чтобы леди Эшлинг одержала верх. Где-то же должны сохраниться упоминания о твоей деревне. – Она останавливается перед каретой и смотрит на нас обоих. – Как насчёт того, чтобы самим поехать в Архивы Париллы? Я понимаю, вчерашние библиотекари не оправдали ожиданий, но если мы хорошо попросим главу Архивов разрешить нам провести собственное расследование, вряд ли у них будет возможность указать нам на дверь.
Крошечная искра надежды вспыхивает в моей груди, но мне страшно разжигать её сильнее.
