Марина шла уверенно, широко шагая по траве, напрямик, минуя тропку.
Она шла к морю мимо корпусов зверофермы, мимо строящейся котельной, спускалась смело, рискуя сорваться с травянистого склона. Луна висела над морем, и справа, как безмолвная толпа одетых в металл людей, стояли бесчисленные железные бочки.
Все явственнее доносился шум прибоя.
— Давай руку, а то упадешь, — Марина крепко схватила Нанока, и через несколько шагов они ступили на галечный берег.
Марина шла к скалам. Нагнувшись, она подобрала листок морской капусты, куснула и протянула Наноку. Морская капуста напоминала свежепросоленные огурцы, но пахла йодом.
— Хорошо здесь ночью, у моря, — тихо сказала Марина.
— Ты часто сюда ходишь?
— Когда хорошая погода. В шторм тут может ударить волной.
— С этим русским парнем?
— С ним.
— Как он попал в оленеводы?
— Был комсомольский призыв. Сначала много ребят — кто из армии, кто из городов — пошли в тундру. Сейчас почти все разбежались, осталось несколько человек, Сергей заочно учится в Магаданском сельхозтехникуме. Он хороший парень, — сказала она после некоторой паузы. — Говорит по-чукотски, сейчас учит эскимосский. Смешной немного.
— Любишь его?
— Еще не знаю.
Помолчали.
Морской ветер усилился. Резкий запах йода и соленой воды удивительно освежающе действовал на голову. У Нанока на душе было ясно.
— Я вот о чем хотела с тобой поговорить, — начала Марина. — Многие наши науканцы до сих пор считают, что мы предназначены друг для друга. Меня даже иной раз укоряют, что встречаюсь с Сергеем… Что мне делать?
— А что ты от меня хочешь? — удивленно спросил Нанок.
— Я даже толком и не знаю, — нерешительно ответила Марина. — Ведь лично я тебе никакого обещания не давала, да и ты вроде тоже…
— Что — тоже?
— Ну, как тебе сказать… Чувств у тебя ко мне ведь никаких нет, не правда ли?
— Английский язык в школе изучаешь?
— При чем тут английский язык?
— Да вот эта приставка в конце фразы — «не правда ли» — типична для английского языка.
— У меня в школе, если ты помнишь, выше тройки по английскому не было.
— Извини, забыл.
— Ну так как нам быть? — Марина остановилась и посмотрела в глаза Наноку.
Да, она, пожалуй, очень красивая. Что-то вроде сожаления шевельнулось в душе Нанока. Наверное, Сергей будет счастлив, да и Марина, судя по всему, любит его. И все же что-то мешало ответить сразу.
— Старинные обычаи, — начал он медленно, словно бы издалека, — не все были плохими. Если бы жизненные правила, стихийно сложившиеся на протяжении многих веков, были против человека, наши народы не смогли бы существовать в этих условиях. Наверное, в том, что люди как бы предсказывали и такие союзы, была своя мудрость…
— Нанок, — в голосе Марины слышалась мольба, — не говори так по-ученому. Ты для меня не чужой человек, поймешь меня. До встречи с Сергеем я где-то в глубине души впрямь считала себя предназначенной тебе. Но ведь сейчас все это глупо.
— Не так уж глупо, — весело ответил Нанок и взял ее руку.
— Ты что? Что ты?
— Марина, я не хочу, чтобы ты насовсем уходила из моей жизни. Раз так получилось, оставайся тогда, оставайся тогда…
— Ты что? Что ты? — в смятении повторила Марина.
— Оставайся моей сестрой…
— Сестрой?
— Да, сестрой, — весело повторил Нанок. — И такое бывало в старом эскимосском обществе.
— Нареченная сестра, — тихо произнесла Марина.
— Ну вот, а тебе желаю счастья с оленным человеком Сергеем Наволочкиным.
— Спасибо, Нанок, — Марина рванулась к парню и крепко, в губы, поцеловала его.
На обратном пути, когда, помогая друг другу, они поднимались по крутому склону, оставляя на этот раз слева безмолвную толпу железных бочек, Марина спросила:
— Ты надолго сюда?
— Послезавтра уеду.
— Куда?
— В Чаплино. Мне надо купить ярангу.
— Ярангу?
— Для музея. Мы уже подготовили площадку. Хотим поставить ярангу, чтобы люди видели, как мы жили, откуда вышли на свет.
В Провиденской гостинице Нанок сел писать первое письмо Зине Канталиной. Написав обращение и поставив восклицательный знак, Нанок остановился и глянул в окно. В бухте стояли корабли. Они выстроились на рейде в ожидании ледокола, который должен повести их в Чаунскую губу. В порту, находящемся под окнами гостиницы, грохотали лебедки и краны, гудели автомашины. Ревел бульдозер, ровняя гору угля.
