Поля крови. Религия и история насилия - страница 68

Обычно крестьяне не прибегали к насилию. Их главным оружием был саботаж: снижение темпов работы или полный отказ от нее – одним словом, методы экономические (и подчас весьма ушлые). Большинство римских наместников щадили чувства иудеев, но в 26 г. н. э. Понтий Пилат велел гарнизону Антонии поднять у самого храма знамена с изображением императора. Толпа крестьян и горожан явилась в Кесарию, и, когда Пилат отказался убрать знамена, иудеи попросту легли на землю возле резиденции и пролежали пять дней. Тогда Пилат позвал их на ристалище выслушивать его решение. Там, увидев, что они окружены солдатами с обнаженными мечами, люди снова повалились на землю. Они говорили, что скорее умрут, чем нарушат закон. Возможно, они надеялись и на вмешательство свыше, но они также понимали: казнить их – значит создать угрозу массового бунта. И риск оправдался: наместник уступил и убрал знамена{602}.

Шансы бескровного исхода были значительно меньше, когда лет через двадцать пять император Гай Калигула пожелал водрузить в иерусалимском храме свою статую. Опять-таки крестьяне вышли возмущаться: «поднялись точно по сигналу… бросив города, деревни и дома, так что они совершенно опустели»{603}. Когда легат Петроний прибыл в порт Птолемаиду с оскорбительной статуей, он нашел «десятки тысяч иудеев» с женами и детьми на равнине перед городом. Опять-таки протест не был вооруженным. Иудеи сказали Петронию, что драться не будут. Но они остались в Птолемаиде даже после начала посевного сезона{604}. В политическом плане это была разумная акция. Петронию пришлось объяснять императору, что из-за невозделанности почвы начнутся разбои и снизится выплата повинностей{605}. Однако Калигулой редко двигали рациональные соображения, и дело могло бы кончиться трагически, если бы его не убили на следующий год.

Даже если эти крестьянские сообщества озвучивали свой протест против римского владычества, опираясь на эгалитарные иудейские традиции, их не ослеплял фанатизм. Они не спешили ни убивать, ни расставаться с жизнью. Более поздние народные движения потерпят неудачу, поскольку их вожди будут действовать топорно. Скажем, в 50-е годы н. э. пророк по имени Февда увлечет 400 человек в Иудейскую пустыню: мол, начинается новый исход и уверовавшим Бог обещает избавление{606}. Еще один мятежник собрал толпу в 30 000 человек и двинулся к Масличной горе, «откуда намеревался силой войти в Иерусалим, подавить римский гарнизон и захватить верховную власть»{607}. У этих движений не было политических рычагов, и их безжалостно разгромили. Оба протеста вдохновлялись апокалиптической (и «вечной философской») верой в то, что действия земные способны повлиять на события в космическом плане.

Такова была политическая ситуация, когда Иисус начал свою проповедь в галилейских селах.

Иисус родился в обществе, испытавшем травму насилия. Его жизнь, в начале и в конце, обрамляли восстания: на его детство пришлись бунты, вспыхнувшие после Иродовой смерти, причем вырос он в селе Назарет, в шести километрах от Сепфориса, уничтоженного Варом, а через 10 лет после распятия началась крестьянская забастовка против Калигулы. Во время его жизни Галилеей правил Ирод Антипа, который финансировал свои строительные программы, обложив галилейских подданных повышенным налогом. Невыплата налогов наказывалась конфискацией земли, которая становилась частью и без того огромной собственности иродианских аристократов{608}. Потеряв землю, одни крестьяне уходили в разбой, а другие (возможно, в том числе плотник Иосиф, отец Иисуса) переключались на менее уважаемые занятия: большинство ремесленников происходили из разоренных крестьян{609}. В Галилее вокруг Иисуса собирались огромные толпы больных и голодных страдальцев. Его притчи показывают общество, расколовшееся на богачей и бедняков: мы видим людей, которые отчаянно нуждаются в займах; крестьян по уши в долгах; крестьян, лишенных земли и ставших поденщиками{610}.

Евангелия были написаны в городской среде спустя десятилетия после распятия, но все еще отражают политическую агрессию и жестокость римской Палестины. В первые же годы жизни Иисуса царь Ирод истребил всех мальчиков-младенцев в Вифлееме, повторяя злодеяния древнего фараона, архетипического империалиста