. Для Жоффруа де Шарни, который сражался на другой стороне, битва придавала жизни смысл. Доблесть – высшее из человеческих достижений, ибо связана с величайшей «болью, трудом, страхом и печалью». Однако она же дает «великую радость»
{1051}. Монахам легче: их пресловутые страдания «ничто по сравнению» с тем, что день за днем выносит воин, «окруженный великими страхами» и знающий, что в любой момент его могут «победить, убить, взять в плен или ранить»
{1052}. Сражаться за одну лишь мирскую честь не стоит, но, если рыцари будут вести брань на пути Божьем, их «благородные души вечно пребудут в раю, а их имя навеки стяжает честь»
{1053}.
Короли, которые следовали этому рыцарскому кодексу, полагали, что и у них есть непосредственная и независимая от Церкви связь с Богом. К началу XIII в. некоторые из них настолько усилились, что бросали вызов папской власти{1054}. Это началось в 1296 г. со спора о налогообложении. Четвертый Латеранский собор (1215 г.) «освободил» клир от прямой юрисдикции мирских князей, но теперь французский король Филипп IV и английский король Эдуард I заявили о праве взымать с клира налоги в своих землях. Папа Бонифаций VIII возражал, но они упорствовали: Эдуард I лишал прав непослушных английских клириков, а Филипп IV оставил папскую казну без существенной части доходов. В 1301 г. Филипп IV даже перешел в наступление, отправив одного французского епископа под суд за измену и ересь. А когда Бонифаций VIII издал буллу Unam Sanctam («Единая святая»), настаивая на подчинении папе всех временных властей, Филипп IV послал Гийома Ногаре с отрядом наемников привезти Бонифация VIII в Париж и судить за злоупотребления! Ногаре арестовал папу в Ананьи, где тот несколько дней пробыл узником, прежде чем сумел бежать. Однако перенесенные испытания доконали Бонифация VIII, и вскоре он умер.
В тот момент ни один король не выжил бы без поддержки папы. Однако безобразие в Ананьи убедило Климента V (понтификат в 1305–1314 гг.), преемника Бонифация VIII, избрать более гибкую политику. Он стал первым в череде французских пап с резиденцией в Авиньоне. Климент V послушно восстановил легитимность Филиппа IV, отозвав буллы, изданные против него Бонифацием VIII, а также распустил тамплиеров и дал добро на конфискацию их несметных богатств. Дело в том, что тамплиеры подчинялись не королю, а только папе, и были противниками усиления светской монархии; они воплощали идеалы папской монархии, важные некогда для крестоносцев, а потому должны были покинуть сцену. Монахов пытали, пока они не признались в содомии, каннибализме и дьяволопоклонстве; впоследствии, уже на костре, многие отказались от этих признаний{1055}. Безжалостность Филиппа IV показывала, что королевская власть может быть не менее жесткой, чем папская монархия Иннокентия III.
Ошибочно думать, как некоторые ученые, что Филипп IV создал первое секулярное государство: до этого еще было далеко{1056}. Он заново придал королевской власти сакральный смысл. Такие властолюбивые короли, как он, знали, что в Европе именно король некогда был главным представителем Бога, и доказывали, что папы узурпировали королевские прерогативы{1057}. Филипп IV был теократическим правителем. Подданные называли его «полубожественным» (quasi semi-deus), а также «королем и священником» (rex et sacerdos). Его земля была «святой», а французы были новым избранным народом{1058}. В Англии также святость «перешла от крестового похода к нации и ее войнам»{1059}. Англия, говорил канцлер при открытии парламента 1376–1377 гг., есть новый Израиль; ее военные победы доказывают ее избрание Богом{1060}. При таком сакральном владычестве защита рубежей обретала сакральное значение{1061}. Солдаты, умиравшие за земное царство, подобно крестоносцам, считались мучениками{1062}. Мечты о крестовом походе и освобождении Иерусалима еще не угасли, но идеалы священной войны уже подменялись патриотизмом национальной войны.
