Иностранца звали Иван Александрович, и он оказался добрым душевным человеком. Я вымылась в его каюте, сделала прическу из остатков волос, спела несколько веселых песен и показала ему все свое искусство, после чего он долго чесал затылок и говорил странное слово "однако". Иван Александрович взял меня с собой плыть от страны к стране, которые я быстро забывала, потому что не записывала то, что видела, как это делал Иван Александрович.
Но страны кончились в большом холодном городе Петербурге, где никогда не наступала ночь, и люди от этого спали днем.
Вскоре Иван Александрович поддался на уговоры своего знакомого Владимира Ивановича, которому необходимы были кухарка, прислуга и переводчик, знающий тюркский язык, и отпустил меня с ним в далекую экспедицию собирать чужие слова, чтобы потом прятать в них свои мысли.
Так я снова оказалась на земле предков. Добрый Владимир Иванович отпустил меня в родной аул, когда я бросилась ему в ноги и окропила слезами его сапоги — переводчиков кругом оказалось предостаточно, кухарок и прислуги тоже, а тонким искусством дзеро он почти не интересовался.
Какой пир закатил мой отец, всеми уважаемый Сатлы! На радостях я прочитала родным и близким свое любимое стихотворение Басе, и попыталась перевести смысл его слов на родной язык. Собравшиеся родственники и гости удивленно покачали головами, только сидящий на кошме жирный агай с маленькими чуть видными глазками открыл беззубый рот, откинулся назад и загоготал во все горло. Похолодело в моей груди — я узнала батыра Бикея.
Грустно усмехнулся мне Юкио и протянул свой кинжал. Высоко взмахнула я рукой, глубоко вошла в мой живот самурайская сталь. И, наверное, вскорости я бы умерла, да жил в это время неподалеку и пил кумыс для собственного здоровья русский доктор Палыч. Он меня и выходил.
Всякое совпадение с именами реальных людей абсолютно случайно
Нет занимательнее головоломки, чем пазл. Сидишь себе, укутанный пледом, в кресле-качалке и, потягивая черный и тягучий, как смола, портер, глубокомысленно выстраиваешь локальную картину мира, ну и кривую глиняную трубку, конечно, посасываешь.
Возьмем, к примеру, в южной части каких-нибудь Рифейских гор какой-нибудь город, да хоть ту же Уфу. Отберем самых известных из соприкоснувшихся с этим мегаполисом литераторов: Андрея Платонова, Сергея Довлатова, Андрея Вознесенского (опосредованно, разумеется), Андрея Битова, Владимира Маканина и — для политкорректности — уфимского молодого прозаика Игоря Савельева. Возьмем и попробуем собрать из них пазл.
Начнем.
Потомственный черниковский вор Федька-Чемодан украл на уфимском вокзале, как Федьке и полагалось, чемодан.
Нет, не так.
— Ууу-ааа!!! — взвыла 3 сентября 1941 года Нора Сергеевна в уфимском роддоме.
Старая акушерка Иванова подняла одной рукой новорожденного за ноги, а другой рукой шлепнула по маленькой попке.
— Ууу-ааа!!! — заорал Сереженька Довлатов.
И только через месяц Федька-Чемодан увел у фраера чемодан.
Оба, Федька и фраер, расстроились чрезвычайно: Федька, когда в сарае безотказной Клавки Золотой Зуб вскрыл чемодан, писатель Андрей Платонов, когда перевел взгляд с привокзальной доски объявлений на только что стоявшую у его ног поклажу.
— Ничего, — наливала Клавка Федьке третий стакан первача на курином помете, — бумага тоже сгодится, из этого вороха можно столько «козьих ножек» накрутить!
— Какой чемодан, с какими такими бумагами, гражданин? Вы что, шпион?! — успокаивал привокзальный ефрейтор Захватуллин Платонова. — Какие черновики?! И вам не стыдно, товарищ?! Немец под Москвой, а вы про какие-то рукописи! Да я даже протокол не буду составлять! Раз вы писатель, то и шли бы в свой Союз писателей, на то он и существует, чтобы обворованным или сильно пьющим помогать.
Федька-Чемодан в кровь избил Клавку Золотой Зуб и в первый раз сел не за кражу имущества, а за нанесение увечий, причинивших тяжкий вред здоровью.
Понурый Платонов вышел из комнаты милиции и действительно отправился по адресу правления Союза советских писателей Башкирии, где ответственный секретарь Баязит Бикбаев по русскому обычаю и по возможностям военного времени его утешил как мог и выдал официальное письмо директору гостиницы «Башкирия» с убедительной просьбой предоставить писателю Платонову Андрею Платоновичу номер для работы и временного проживания.
