Занятия в школе люфтваффе продолжались.
Пока курсанты изучали материальную часть «мессершмиттов» и «хейнкелей», осваивали взлет и посадку на тренажерах. Взлететь оказалось непросто, а приземлиться - еще труднее. Первые пять полетов ун-Леббель бесславно разбивался при посадке. Впрочем, у других дела обстояли не лучше. И это успокаивало.
Постепенно Ганс овладевал полетными навыками.
Любимой его книгой стали воспоминания знаменитого Германа Графа «Непобедимый», в которой истребитель рассказывал о своих воздушных победах.
Обстановка в мире оставалась неспокойной.
«Американские евреи не оставляют попыток сбросить на территорию Свободной Европы свою секретную бомбу, - сообщило берлинское радио. - Вчера над Атлантикой доблестными летчиками люфтваффе был сбит очередной американский стервятник. В беседе с представителями германского народа на заводе «Веркенграф» фюрер отметил, что подобные выходки народам Европы начинают надоедать, поэтому недалек тот день, когда вместо дипломатов заговорят пушки. Мы ничего не имеем против американского народа, - сказал вождь. - Но мы никогда не найдем и не станем искать общий язык с оседлавшими этот народ еврейским капиталом и еврейскими крючкотворами от политики. Освобождение американского народа от еврейского засилья - вот задача, которую ставит перед собой германский вермахт в ближайшем будущем. Немцы выгнали евреев из Европы, наши японские союзники изгнали их из Азии. Настало время освободить от них мир окончательно».
Квантунская армия японцев завязла в позиционных боях с русскими в Северном Китае. Верный долгу союзничества, фюрер отправил на помощь японцам около двух сотен летчиков. Но что-то странное происходило на Востоке - или Судьба отвернулась от немецких асов, или русские научились воевать в воздухе, но в Германию стали прибывать цинковые гробы. Об этом Гансу по секрету рассказал приехавший из командировки в рейх Фридрих ун-Лахузен.
– Ничего, - сказал Ганс. - Скоро мы зададим этим русским жару!
Через несколько дней на бетонную полосу аэродрома школы люфтваффе приземлился необычный самолет. Собственно, его и самолетом нельзя было назвать, так - две суповые тарелки, наложенные друг на друга. Дно верхней застеклено, а в нижней расположено убирающееся шасси в виде трех опор. И садился самолет странно - без пробежки. Просто диск завис над полем, выпустил треногу и, мягко покачнувшись, утвердил себя на земле.
– Здорово, - воскликнул Фридрих. - Вот это техника! Ей не нужны аэродромы, она может приземлиться на любом поле!
К аппарату не подпускали, но и со стороны было видно, что корпус выполнен из металла, совсем не похожего на дюраль.
– Классная машина, - сказал всезнающий Фридрих. - Обалденные летные характеристики. Представляешь, она может ходить на двадцати тысячах, чуть ниже «зенгера». А уж скорость! Вот на таких мы будем летать. Американцы и русские окажутся в заднице, Ганс!
– Непонятно, - подумал вслух ун-Леббель. - Где у него пушки?
– Это испытательная модель, - объяснил Фридрих. - Ее собрали в Бреслау, а теперь гоняют над рейхом. У нее скорость больше трех тысяч километров в час, ей тесно над Германией.
Тарелкообразная боевая машина улетела на следующий день, но разговоры о ней продолжались почти неделю. Кто-то даже врал, что сидел в кабине истребителя и видел панель управления. Ерунда, конечно, кто бы этих вралей туда пустил! Однако Мюнхгаузены везде случаются, поэтому ун-Леббель переносил эти сказки без особого раздражения. Понятное дело, кому не хочется похвастать, что он сидел в кабине совершенно секретного истребителя? Гансу ун-Леббелю этого тоже ужасно хотелось, но врать он не любил, а потому слушал вралей с едва заметной усмешкой: гору лжи и гномы не перелопатят!
***
А вот в кабине Me-262U он сидел уже через два месяца.
– Почему-то курсанты думают, что едва их выпустят в полет, они сразу начнут кувыркаться в воздухе, как акробаты, - сказал грузный инструктор Рудель, бывший легендарный летчик, гроза французского и русского неба, закончивший летать, но не потерявший желания подняться в воздух. Скоростные машины были не для него, поэтому Рудель завидовал курсантам, как завидует домашний гусь, наблюдающий с земли за полетом своих диких собратьев. - Никаких отступлений, Ганс! Взлет, набор высоты до полутора тысяч метров, потом полет по кругу и по команде - посадка. Ты меня понял?
