Поздравляя себя с этой находкой, Эдвард захватил книгу с собой, в свою холостяцкую квартиру. После того, как он одолел неаппетитный ужин, оставленный для него хозяйкой, мисс Бакли, он отодвинул грязную тарелку и снова принялся изучать иллюстрации, но теперь он уже довольно сильно устал, и детали на иллюстрации сливались с фоном, а геометрическое оформление мерцало, выделывая трюки. Он вспомнил, что ещё ребенком читал о том, что некоторые рисунки могут создавать оптические иллюзии, и предположил, что данный случай – один из самых сложных. Эдвард закрыл книгу, положил грязную посуду в раковину и пошёл спать.
Спал он не очень спокойно, в снах он все время возвращался к геометрическим фигурам. Во сне вспышки света двигались быстро между линиями туда сюда, кружились светящиеся завитки, превращались в радугу, пересекая друг-друга, чтобы исчезнуть и возникнуть вновь. Несколько раз Эдвард просыпался с видениями кружившихся вспышек света и дрожащих линий, но когда он приходил в себя окончательно, они исчезали. Когда наступило утро, он испытал чувство облегчения. После завтрака он решил показать эту странную книгу одному своему другу, который работал неподалеку, в Боннингтонском музее изящных искусств.
Ему пришлось ждать в одной из галерей около двадцати минут, галерей, посвященным восточным рукописям, пока его друг, м-р Крэбшо, заканчивал лекцию, посвященному этрусскому искусству. Когда лекция закончилась, они поприветствовали друг друга с обычной фамильярностью.
– Ну как, нашел что-нибудь интересное в своем магазине?
Том Крэбшо провёл Эдварда через соседнюю галерею в небольшой кабинет.
– Я думаю, тебе придётся по вкусу этот крепкий орешек, – ответил Эдвард, бережно разворачивая свёрток. – Я никак не пойму, что это за язык, но это неудивительно, так как я плохо знаком с той эпохой. Здесь в конце, после всей этой тарабарщины, есть две интересные иллюстрации.
Крэбшо положил книгу на стол и включил ближайшую настольную лампу. Осмотрев сначала книгу снаружи, он отложил ее и перед ним предстали строчки причудливых иероглифов. Пока он разглядывал книгу, Эдвард, чтобы скрыть свое нетерпение, ходил по кабинету и интересовался экспонатами на столах. Через некоторое время он взглянул на своего друга, лысая голова которого парила над столом.
– Ну, что ты думаешь об этом? – спросил он. – Видел ли ты что-нибудь подобное раньше?
Сверкающая голова поднялась, и Том посмотрел на него поверх очков.
– Честно говоря, я и не знаю, что подумать. Как ты знаешь, я уже несколько лет работаю с манускриптами и через мои руки их прошло несметное количество, и причем попадались и самые необычные, но эта штука какая-то уж очень странная. И букв, подобных этим, я никогда не видел. Некоторые из них как будто имеют сходство с древними скандинавскими письменами, но я не уверен, что это не чистое совпадение. Это личный шифр какого-то высокопоставленного лица, которое не желало, чтобы его записки читал кто попало. Вся трудность состоит в том, что шансы расшифровать это исчезающее малы. В то время, наверняка существовало множество местных диалектов, какую страну не возьми. К сожалению, эксперты знакомы лишь с очень малым числом древних диалектов. Однако не будем отчаиваться. Давай взглянем на эти художества в конце. – Эдвард склонился над его плечом и стал переворачивать страницы, чтобы найти первую иллюстрацию. Том Крэбшо протер очки платочком и снова водрузил их обратно на нос. – Гммм, а вот это уже интересно, ты только посмотри, как все меняется, в зависимости от того, под каким углом рассматриваешь! Несколько лет назад я оклеил свою гостиную обоями примерно в таком же духе. Глядя на них, не сразу можно понять, то ли движется рисунок, то ли дрожит дом. Жена не вынесла этого и мне пришлось поверх их наклеить новые обои. Извини, старина, я, кажется, поехал куда-то в сторону, давай вернёмся и взглянем на другой рисунок.
Он перевернул страницу.
– А, это уже лучше. Совсем не плохо, хотя краски уже поблекли. Может быть, мы тут и найдем ключ к разгадке. Вероятно, это средние века, но я всё-таки неуверен, какая страна здесь изображена.
