На тумбочке слева стояла большая кружка молока и маленькая записка.
«Здравствуй, дочь, — гласила она, — сегодня ты умудрилась нечаянно подложить мне самую большую в мире свинью, поэтому сие послание я пишу в огромной спешке. Надеюсь, успею вовремя скрыться от твоей мамы. В следующий раз, когда замыслишь пакость, помни: твоему отцу уже не двадцать. Пожалей бедного родителя.
P.S. Надеюсь, мои внуки отомстят за меня.
P.P.S. Прав был Питер Устинов, когда говорил, что родители — это кость, на которой дети точат свои зубы».
Да, допрыгались предки! Вот что случается, когда каждый старается вести двойную жизнь втайне от половинки. Блин! Да как это у них получилось?! Папа все эти годы успешно скрывал от мамы, что дракон, а та не упомянула, что Ведущий маг мира на Гее. Обалдеть! Либо любовь слепа, либо мне пора к ним на мастер-класс по запудриванию мозгов.
В дверь постучали. Я рефлекторно заглянула под одеяло. Вместо любимой спортивной майки размера XXXL на мне была надета какая-то сорочка чуть ли не викторианского стиля. Значит, меня укладывала спать мама. Все пытается навязать мне свои вкусы, наивная!
Дверь приоткрылась, и Мортифор тихо уточнил:
— Можно войти?
— Заходи, — пригласила я и, подтянувшись выше, оперлась на подушки.
— Я пришел с тобой поговорить, — тихо начал он, присаживаясь на краешек постели. — С проклятием мы уже разделались, поэтому, полагаю, нужно разобраться со всем остальным. Я знаю твое самое заветное желание: обрести свободу. Я отпущу тебя.
При этих словах внутри что-то оборвалось. Да, я терпеть не могу, когда мне что-нибудь навязывают, но при мысли, что наша с Мортифором связь разорвется, на душе стало пусто и неуютно. Наверное, он будет рад от меня избавиться.
— Я отпущу тебя, — продолжал тем временем удивительно серьезный Мортифор, — но не потому, что хочу этого. Нет. Просто я знаю, что силой и принуждением от Дракона ничего не добьешься. Вы не терпите диктата и подчинения. Я отпущу тебя, но не сейчас. Видишь ли, моя политическая ситуация все еще не стабилизировалась, а союз с Драко здорово укрепляет политические позиции. А впрочем, я ведь не это хочу тебе сказать, — Мортифор запнулся, словно нервничал. Он волнуется? Неужели? Мужчина сделал небольшой вдох и, глядя мне в глаза, произнес: — Я бы хотел… Я прошу тебя остаться, потому что люблю. Понимаю, звучит неожиданно и дико. И вроде совсем необоснованно. Но я влюбился в тебя. Не сразу, нет. Путешествуя под личиной Кейси, я узнавал вас больше и постепенно подпадал под твое обаяние, пока в какой-то момент не осознал, что влип. Ты проникла в мое сердце тихо, незаметно, ненавязчиво. Я даже не понял сначала, что со мной происходит. Почему мне хотелось доверять тебе, помогать тебе…
А я слушала его и не понимала, почему же так сильно колотится сердце, а в душе, словно солнце выглянуло из-за облаков. Почему я уже с минуту боюсь дышать, опасаясь прервать его? Почему хочется засмеяться от радости и расцеловать целый мир? Почему внутри так легко, что кажется, взлетишь? И почему никогда раньше, когда слушала признания в любви, мне не было так хорошо? А Мортифор взял мою ладонь в свою и продолжил:
— Свет, я прошу тебя дать мне шанс. Я не буду ничего требовать и ни на чем настаивать, просто будь рядом. Я много раз повторял и еще повторю: отнесись к нашему браку как к военному союзу, получая от него все выгоды. Мой род второй после твоего по могуществу. Вместе мы сила, с которой не всякий решит связываться. И, может быть, когда-нибудь ты меня полюбишь. Но если твое сердце завоюет кто-нибудь другой, я тебя отпущу, даю слово. Ты подумаешь?
Сначала мне хотелось сразу ответить. Но нет. Не быть мне драконом, если я вот так, с налету признаюсь в ответной симпатии. Но и ответить нужно грамотно, тактично. Чтобы он сам до всего дошел. Да и пусть поухаживает, помучается. Чем сложнее нам что-то достается, тем сильнее мы это ценим. Но что же сейчас сказать? Тут некстати вспомнился ошейник от блох, который мне с таким энтузиазмом демонстрировал Кейси, а точнее, Мортифор в его личине.
«Интересно, а у оборотней есть блохи?»
