Положеніе русскихъ плѣнныхъ въ Германіи и отношеніе германцевъ къ населенію занятыхъ ими областей Царства Польскаго и Литвы - страница 11
Жалованье намъ платили совершенно произвольно. Я получалъ 336 марокъ въ мѣсяцъ, т. е., я расписывался въ полученіи такой суммы. Но система вычетовъ была доведена до такого совершенства, что вычитали буквально за все, что могли: за комнату, за обстановку, даже за уголь, такъ какъ-де мы варили себѣ чай и тратили потому больше угля, чѣмъ намъ полагалось. Во время эпидеміи безъ всякой нашей просьбы намъ купили халаты и резиновыя перчатки (раньше все время мы работали безъ халатовъ). Когда эпидемія кончилась, съ насъ вычли и за халаты, и за перчатки, хотя нѣмцы оставили у себя и тѣ и другіе. Должности всякихъ смотрителей и казначеевъ при лазаретахъ въ лагеряхъ исполнялись унтеръ-офицерами, въ большинствѣ случаевъ ранеными на фронтѣ, они-то и придумывали эти различные вычеты. Ежемѣсячно исключительно на покупку добавочной пищи намъ приходилось тратить не менѣе 160–170 марокъ. Такъ какъ пища, получаемая нами съ унтеръ-офицерской кухни, не говоря уже объ ея качествѣ, была всегда настолько безвкусно приготовлена, что ѣсть ее было невозможно, мы просили нѣмецкаго шефа разрѣшить намъ получать все сырьемъ, съ тѣмъ, что мы будемъ сами ее варить. Намъ было и въ этомъ отказано. Вообще, всякая легальная попытка хоть немного улучшить наше положеніе встрѣчала всегда рѣзкое противодѣйствіе. Можно съ точностью сказать, что изъ 7 разъ въ недѣлю мы 4 раза не обѣдали. Способъ уплаты жалованья доходилъ прямо до виртуозности: сперва намъ платили все жалованье настоящими марками, затѣмъ подъ угрозой строжайшей отвѣтственности за утайку денегъ у насъ всѣ деньги были отобраны, а на руки было выдано только по 5.0 марокъ, затѣмъ намъ стали платить не марками, а лагерными деньгами, потомъ давали по 50 марокъ три раза въ мѣсяцъ. Было и такъ, что намъ давали только по 5 марокъ въ день. Отъ насъ требовали, чтобы мы давали подробный отчетъ въ израсходованіи нашихъ денегъ и предъявляли бы каждый разъ на купленные предметы счета въ комендатуру. Всякая такая перемѣна въ уплатѣ намъ жалованья вызывала добавочные расходы съ нашей стороны, такъ какъ нужно было доставать фиктивные счета, а при замѣнѣ настоящихъ денегъ лагерными марками, которыя имѣли значеніе только въ предѣлахъ лагеря, мы должны были платить взятки солдатамъ за размѣнъ таковыхъ на настоящія деньги. Намъ было запрещено всякое общеніе съ плѣнными, и нѣмецкій унтеръ-офицеръ Краузе, пользовавшійся крупными доходами отъ насъ, считалъ своимъ долгомъ предупредить, чтобы мы были осторожнѣе и не разговаривали бы съ русскими плѣнными въ околоткѣ при осмотрѣ, такъ какъ лагернымъ офицеромъ было отдано строгое приказаніе часовымъ, которые всегда присутствовали при нашемъ осмотрѣ въ околоткѣ, слѣдить за нами и категорически требовать отъ насъ не разговаривать съ плѣнными, а если мы ихъ не послушаемся, употребить въ дѣло оружіе. Доктора Зобина, спеціалиста по ушнымъ, горловымъ и носовымъ болѣзнямъ, заставляли осматривать нѣмецкихъ солдатъ, и когда онъ отказался, то грозили судомъ, ибо этотъ отказъ противорѣчитъ-де Женевской конвенціи.
Способы наказанія для солдатъ были слѣдующіе: привязываніе къ столбамъ, переноска опредѣленной кучи камней съ мѣста на мѣсто указанное число разъ, битье кусками электрическаго кабеля въ спеціальномъ застѣнкѣ, карцеръ и голодъ. Битье палкой, какъ я уже говорилъ, не считалось за наказаніе, билъ каждый, кому было не лѣнь, посылки расхищались на почтѣ при ихъ цензурированіи и въ канцеляріи лагернаго офицера при ихъ распредѣленіи. Солдаты были совершенно оборваны, безъ бѣлья и безъ сапогъ: въ лучшемъ случаѣ выдавались деревянныя «клумбы». Ходилъ упорный слухъ, что нѣмцы отдавали отобранные сапоги своимъ солдатамъ на фронтъ. Если у какого-нибудь счастливца, недавно прибывшаго съ фронта, и прошедшаго черезъ цѣлый рядъ ограбленія, прежде чѣмъ попасть въ лагерь, оставалась лишняя пара бѣлья, она отбиралась. Только во второй половинѣ 1916 года стали выдавать одежду. Передъ самымъ моимъ отъѣздомъ, т. е. 24-го января 1917 года, завели въ ротахъ прачешную, раньше все время мыли бѣлье подъ кранами холодной водой и руками, къ тому же мыла не было. Въ 1916 году и въ началѣ 1916 года нашихъ плѣнныхъ можно было освобождать, конечно по запискѣ нѣмецкаго врача, отъ работъ, но приблизительно съ апрѣля мѣсяца 1916 года никакія записки не имѣли значенія. На работы увозили всѣхъ, кто могъ только ходить. Въ силу неизвѣстныхъ мнѣ причинъ, унтеръ-офицеры и фельдфебеля были выдѣлены въ особую команду, и имъ предложено было дать подписку, что они добровольно изъявляютъ желаніе итти на работу; тѣ отъ подписки отказались, заявивъ, что они не понимаютъ ея смысла, такъ какъ никто изъ нихъ отъ работъ не отказывался. Тогда нѣмцы стали вынуждать у нихъ подписку и начались истязанія: ихъ ежедневно, въ теченіе 9—10 часовъ, заставляли бѣгать, ложиться, вставать, итти шагомъ, опять бѣжать и т. д. Все это продѣлывалось по командѣ, за малѣйшее промедленіе въ исполненіи команды ихъ нещадно избивали. Нѣмцы приказали унтеръ-офицеру минной роты командовать товарищами, тотъ отказался, тогда онъ былъ отведенъ въ сторону, и на глазахъ у всѣхъ остальныхъ товарищей на него были выпущены двѣ собаки (въ каждомъ лагерѣ имѣются спеціальныя собаки для розыска бѣжавшихъ плѣнныхъ). Несчастный былъ весь искусанъ собаками и отнесенъ товарищами въ лазаретъ. Въ лагерѣ существовала выборная комиссія, но роль ея была ничтожна, такъ какъ предсѣдателемъ ея былъ назначенъ нѣмецкій офицеръ, хотя плѣнными былъ выбранъ вольноопредѣляющійся Ивановскій. Комиссія эта занималась раздачей присылаемыхъ изъ Россіи подарковъ и никакихъ другихъ функцій она не несла. Подарки расхищались во время ихъ храненія нѣмцами, при чемъ полученный хлѣбъ умышленно долго держался въ сыромъ помѣщеніи и когда онъ совершенно портился, то нѣмцы заявляли, что хлѣбъ испорченъ и не можетъ быть выданъ солдатамъ, ибо можетъ повредить ихъ здоровью. Это и были единственные случаи трогательнаго вниманія нѣмцевъ къ здоровью нашихъ несчастныхъ плѣнныхъ. Комиссія требовала выдачи хлѣба, и разыгрывалась цѣлая комедія: назначался осмотръ хлѣба, приходилъ нѣмецъ-врачъ, приходилъ офицеръ изъ комендатуры, хлѣбъ конечно признавался не подлежащимъ выдачѣ и шелъ на кормъ свиньямъ, которыя держались при лагерѣ. Въ этомъ и заключалась цѣль порчи хлѣба, получаемаго изъ Россіи. Развлеченій въ лагерѣ для плѣнныхъ почти не было; за два года моего пребыванія въ немъ только на Рождество 1915 года состоялся спектакль русскихъ. Французы же устраивали спектакли часто по большимъ праздникамъ. Отношеніе французскихъ плѣнныхъ къ русскимъ и обратно было самое симпатичное. Шло усиленное обученіе другъ друга роднымъ языкамъ. Когда война приняла затяжной характеръ, и для нѣмцевъ стало ясно, что имъ не удастся раздавить весь міръ однимъ ударомъ своего мощнаго кулака, начало замѣчаться нѣкоторое ослабленіе въ системѣ истязаній нашихъ плѣнныхъ. Каждый разъ, когда на фронтѣ у нѣмцевъ было не все благополучно, это отражалось въ лагеряхъ уменьшеніемъ количества пытокъ. Во времена Штюрмера и Протопопова въ Германіи всѣ отъ мала до велика кричали о близкомъ сепаратномъ мирѣ съ Россіей. Подъ вліяніемъ этихъ слуховъ со стороны нѣмецкихъ начальствующихъ лицъ были заигрыванія съ нашими плѣнными. Такъ, напримѣръ, на спектакль явились всѣ офицеры лагеря въ полномъ составѣ, при чемъ однимъ изъ нихъ была произнесена рѣчь, въ которой онъ желалъ плѣннымъ поскорѣе увидѣть родину, но люди не вѣрили этимъ звѣрямъ, встрѣчали угрюмымъ молчаніемъ ихъ пожеланія и провожали ихъ взглядами, полными ненависти. Слухи о мирѣ быстро заглохли и все опять вернулось къ старому. Театръ и оркестръ были закрыты, артисты были высланы на работы. Книгъ въ лагерѣ было очень мало, онѣ получались откуда-то изъ Берлина и носили специфически провокаціонный характеръ. Въ нихъ почти исключительно Англія и Франція выставлялись какъ хищники по отношенію къ Россіи. Мы, врачи, были совершенно устранены отъ какого бы то ни было вліянія на жизнь лагеря. Лучшіе элементы изъ плѣнныхъ въ своихъ исканіяхъ обращались къ сектантству, которое широко распространялось среди нихъ, и были нерѣдко случаи религіознаго психоза. Худшіе элементы занимались карточной игрой. Въ рабочихъ командахъ внѣ лагеря, особенно на фабрикахъ, заводахъ и общественныхъ работахъ, жилось особенно плохо; это были въ буквальномъ смыслѣ слова рабы, и съ ними обращались, какъ съ рабами. Всякая медицинская помощь въ рабочихъ командахъ отсутствовала; несчастные больные валялись въ хлѣвахъ и подвалахъ, пока конвою не заблагоразсудится прислать его въ лазаретъ. Были случаи, когда привезенные больные умирали часа черезъ два послѣ поступленія въ лазаретъ. Способы понужденія къ работамъ внѣ лагеря были: голодъ, всевозможныя истязанія, запираніе въ сырыхъ темныхъ подвалахъ. Отношеніе къ французскимъ плѣннымъ было совершенно иное. Ихъ боялись и относились осторожно. Какъ я уже Говорилъ, избіеніе французовъ считалось величайшей рѣдкостью, они получали массу посылокъ, посылки шли вполнѣ исправно, они почти не ѣли лагерной пищи и охотно удѣляли нашимъ плѣннымъ свой казенный паекъ нѣмецкаго хлѣба, а часто и часть своихъ посылокъ.
