И волки ушли.
Разделились на мелкие группы и ушли: часть за Уральский хребет, в равнинную тайгу Западной Сибири, часть на юг, в сторону великой реки Камы. А оставшиеся – на запад, за Тиманский кряж, в бескрайние и дремучие архангельские леса. На север же, в голодные пустыни Большеземельской тундры, никто из оставшихся в живых волков не пошел.
На том все и закончилось.
* * *
Мать Алексея, Ирина Сергеевна Лебедева, приехавшая на похороны Алексея и Катюши, сразу же после поминок забрала двойняшек и навсегда увезла их из Колобова к себе в Москву.
Того из мальчиков, который родился на семь минут раньше, звали Кирилл. Младшего – Филипп.
Шесть с половиной лет спустя, теплым июльским утром Ирина Сергеевна разбудила внуков и велела им идти умываться и – немедленно завтракать.
Сегодня воскресенье, а у них был заранее, еще с начала недели, запланирован на этот выходной поход в зоопарк.
Пока мальчишки с воплями и хохотом плескались в ванной, бабушка готовила завтрак. Жили они в самом центре, на Сивцевом Вражке, в старом краснокирпичном доме. Две комнатенки бабушкиной квартиры были жалким остатком огромных семикомнатных хором, принадлежавших до революции модному адвокату, сгинувшему вместе с семьей в кровавой неразберихе Октябрьского переворота.
Ирина Сергеевна гремела кастрюльками и ковшичками: она была женщина старой наркомпросовской закалки, и поэтому мальчики по утрам всегда получали традиционный завтрак – неизменную овсянку на молоке, яйца всмятку, бутерброды с сыром и колбасой, но сначала – натощак – виноградный или яблочный сок.
Ирина Сергеевна помешивала булькающую кашу и прислушивалась к собственным ощущениям. Чувствовала она себя просто отвратительно, и меньше всего ей хотелось идти с внуками в зоопарк. Спала она сегодня плохо, всю ночь ее мучали какие-то отрывочные, почти непристойные кошмары, в которых время от времени появлялся ее покойный Алешенька и – волки, волки, волки. А на рассвете проснулась и больше уснуть не смогла. И теперь Ирина Сергеевна чувствовала себя вялой и ослабевшей – болела голова, в висках стучали надоедливые молоточки.
Со двора в открытое окно кухни лезли пыльные листья давно отцветшей черемухи – квартира была расположена на втором этаже. Небо было затянуто белесым маревом, сквозь которое с трудом пробивалось солнце, – вчера целый день собиралась, да так и не собралась гроза. Ирина Сергеевна с надеждой подумала, что, может быть, пока мальчишки будут завтракать, все же начнется дождь, и тогда поездка в зоопарк отпадет сама по себе. Хорошо, если так.
На плите настойчиво стучали о стенки ковшичка сварившиеся яйца.
Ирина Сергеевна наклонилась к кухонному столу, чтобы достать пластмассовые подставочки под яйца. Но вдруг охнула: у нее резко закружилась голова и перед глазами поплыли черные дрожащие мушки. Ноги у нее подогнулись, и Ирина Сергеевна тяжело опустилась на табуретку, стоявшую у самого подоконника. Левая сторона лица вдруг онемела, онемела и левая рука, которую Ирина Сергеевна внезапно перестала ощущать. Веселые голоса и смех мальчиков, плещущихся в ванной, стали вдруг куда-то отдаляться, таять и тихим эхом закружились в теплом утреннем воздухе. Ирина Сергеевна попыталась что-то сказать – что-то очень важное, необходимое, но не только не сумела открыть рот, но не смогла сделать даже малейшего движения: внезапно в правую сторону головы с неимоверной силой вонзился длинный ледяной клинок. Дыхание у нее перехватило и в ушах тоненько и протяжно зазвенело.
Откуда ей было знать, что в организме у нее неожиданно произошел мощный выброс адреналина. Артерии старого, больного тела тут же сузились, и из-за этого артериальное давление резко поднялось. Кровь по аорте рванулась от сердца, в том числе и в головной мозг. Изношенные, тонкие стенки сосудов головного мозга не выдержали. Первой лопнула стенка средней правой мозговой артерии, за ней бесшумно и стремительно полопались более мелкие сосуды, и алая артериальная кровь мгновенно проникла в мозговую ткань, прекращая доступ питания к клеткам головного мозга и таким образом частично прекращая его деятельность. А затем один за другим еще несколько сосудов, не выдержавших непосильного давления, лопнули в стволе головного мозга. Это означало его необратимое разрушение. А следовательно – и смерть всего организма.
