– Электричка будет через две минуты.
И тут же, подтверждая его слова, донесся гудок и вдалеке появилось световое пятно прожектора – электричка вытягивалась из-за поворота.
Наше прощание с Кириллом было коротким и слегка суматошным. Раз Антон не должен был ничего заподозрить, мы прощались церемонно и по всем правилам – словно он уезжал всерьез и надолго. Дед обнял его, наказал непременно и часто писать; я, притворно смущаясь, привстала на цыпочки и чмокнула Кирилла в щеку.
Пронзительно визжа тормозами, остановилась электричка. С шипением раздвинулись двери, Кирилл пожал руку Антону, вскинул на плечо свой большой туристический рюкзак и вскочил в тамбур почти пустого вагона. Он еще успел пару раз махнуть рукой, улыбнуться, и тут электричка дала короткий гудок, двери закрылись и мимо нас, набирая скорость, покатились вагоны.
* * *
Антон подвез нас на своей машине до самого дома. Там мы и распрощались – довольно быстро. Пока мы ехали к дому, я изо всех сил старалась делать вид, будто мне до чертиков весело, а отъезд Кирилла мне совершенно до фонаря. Но только сигнальные огни Антоновой машины скрылись за поворотом улицы, как я сдулась, словно проколотый воздушный шарик.
Умный дед сразу это засек. Я подозреваю, что он вообще за прошедший день много чего заметил. Потому что, пропуская меня в дом, он на ходу, якобы невзначай сказал:
– Должен заметить, Станислава, что Кирилл – вполне взрослый человек…
– Да неужели? А я как-то сразу и не заметила, – огрызнулась я.
– И негоже понапрасну морочить ему голову, – закончил он, проигнорировав мою колкость.
Я искоса посмотрела на деда. Теперь я окончательно убедилась, что он нас с Кириллом расколол.
– Что ты имеешь в виду? – резко сменив тон, невинным голоском осведомилась я.
– Ты прекрасно знаешь – что. Тебе, Станислава, тоже не пятнадцать лет. Сначала Михайлишин, теперь Кирилл.
– Вот как! Значит, по-твоему, я должна немедленно заказывать подвенечное платье? – фыркнулая.
– По крайней мере, для начала сделай выбор. И не надо считать меня ригористом и старым брюзгой… Я просто беспокоюсь за вас с Кириллом.
– А чего за меня беспокоиться?
Дед подумал, а потом улыбнулся:
– Действительно. За него в данную минуту беспокоиться надо больше.
Но улыбнулся дед как-то невесело.
Я сел в электричку где-то в середине состава и сразу же, едва за окнами промелькнули последние пристанционные дома Алпатова, пошел по вагонам в хвост поезда. Дошел до последнего тамбура и там остановился. В вагоне сидело человек пять. Никто не обратил на меня ни малейшего внимания – так, посмотрели мельком и опять уставились в газеты.
Эта электричка была последней – следующая пойдет после ночного перерыва только в четыре двадцать утра.
Глядя на проносившийся за окном лес, я стоял в темном, раскачивающемся на ходу тамбуре, заполненном мельканием теней и железным грохотом – стекла в дверях были давным-давно разбиты. Стоял и вспоминал наш последний, короткий разговор с Николаем Сергеевичем перед самым выходом из дома – когда Стася ушла за курткой.
– А еще вот что, Кирилл… – как-то очень серьезно сказал старик, глядя мне прямо в глаза. – Ты должен знать: отец еще в тринадцать лет научил Станиславу обращаться с оружием. Брал ее на охоту. Да и я тоже здесь частенько ходил с ней на уток. Она хорошо стреляет.
– Я постараюсь сделать так, чтобы это умение ей не пригодилось, – улыбнулся я.
Старик мрачно уставился на меня. Я перестал улыбаться.
– Я не об этом, – сказал наконец Николай Сергеевич. – А о том, что Станислава – в какой-то степени тоже охотница. Ты понял?
Конечно, я понял, что он имеет в виду – убивали пока что только охотников…
Перегон был не очень длинный, девять километров – так мне сказал старик. Машинист что-то неразборчиво прохрипел по трансляции, электричка стала замедлять ход и остановилась у короткой – на первые пять вагонов – платформы маленького полустанка. Двери раздвинулись: придерживая рюкзак, я спрыгнул на гравий насыпи и сразу метнулся в близкие кусты. Электричка завыла и с лязганьем сорвалась с места.
Стоя в кустах, я проводил взглядом удаляющиеся красные огни электрички. Кроме меня, на полустанке никто не вышел – я был в этом уверен. Огляделся. Вокруг не было ни души. Тускло светилось одно-единственное окошко в домике возле слабо освещенной платформы. Луна, изредка проглядывающая сквозь быстро несущиеся по небу тучи, сияла ледяным светом в свои неполные две трети. Погода как-то резко поменялась: в деревьях шумел ветер, на горизонте беззвучно вспыхивали далекие зарницы – судя по всему, надвигалась долгожданная гроза.
