– Давай спи.
Я думал, что она сразу уйдет. Но Стася осталась сидеть на краю постели, обхватив себя за плечи и внимательно глядя на меня своими глазищами; похожа она была на какого-то маленького и беззащитного зверька. Вид у нее по-прежнему был донельзя напуганный.
– Ты иди тоже поспи, – сказал я. – Не волнуйся, со мной ничего уже не случится. Я в полном порядке.
Она помолчала. Потом отвела взгляд и негромко, явно смущаясь, спросила:
– Кирилл, можно я с тобой еще побуду? Пока ты не уснешь. А то мне страшно одной оставаться.
И тут же пояснила с детской непосредственностью:
– Только ты ничего такого не подумай, пожалуйста. Я просто посижу – и все. Я все еще чуть-чуть боюсь…
Она боится! Пойти искать меня в ночной лес, в лес, где бродит убийца, она не струсила, а сейчас боится. Ребенок, ей-ей, ребенок.
И вдруг я ощутил чувство, в общем-то совершенно мне не свойственное, – нежность. Нежность к этой маленькой хрупкой девчушке, которая, забыв про страх, храбро бросилась на поиски, нашла меня и отволокла домой.
– Стася… – тихо позвал я.
– Что?..
– Иди сюда… Иди.
Если она медлила, то самую малость. Потом легко поднялась и скользнула ко мне; легла на бок, закрыла глаза и пристроила голову у меня на плече, уткнувшись носом в шею. Я почувствовал ее легкое, ровное дыхание. Запах волос. Прохладу щеки.
Я повернулся к ней и осторожно обнял: она тут же доверчиво, крепко прижалась ко мне и тоже обняла – даже сквозь ткань одеяла я ощущал тепло ее тела.
Странное это было ощущение, даже можно сказать – полузабытое, особенно если учесть, что последний раз я переспал с женщиной аж пару месяцев назад: в нашем медвежьем углу если и увидишь существо противоположного пола, то это обязательно будет либо чья-то жена, либо уж такая страхидла, какая-нибудь освободившаяся из зоны и оставшаяся на Севере зечка, что при всем желании у тебя на нее не встанет. На чужих жен я отродясь глаза не клал, а остальные… Та, последняя, была случайно залетевшей в наши края геологиней из Сыктывкара. Взрослая, почти сорокалетняя женщина. Она… Да чего уж говорить.
В комнате было почти темно – утро все как-то не решалось наступить. И тихо, оглушающе тихо. Я слышал только свое дыхание и Стасино. Я закрыл глаза.
И вдруг ощутил, как ее рука медленно переместилась у меня со спины и, проникнув под одеяло, осторожно скользнула мне за отворот халата, на голую грудь. Я замер: честное слово, я не знал, что делать, как реагировать. Нет, конечно, я среагировал, да еще как, но вообще я просто ошалел от такого поворота событий. Глаза я открыть боялся – не мог я сейчас заставить себя встретиться со Стасей взглядом.
Я мог обманывать кого угодно, но только не себя: она мне очень нравилась, если не сказать больше. Я почувствовал к ней отчаянное влечение еще днем, на пригорке в парке, когда мы впервые встретились. Да я и ублюдка этого пошел ловить, считай, из-за нее – потому что она могла оказаться в числе его следующих жертв. Но я не мог даже предположить, что спустя всего несколько часов она окажется со мной здесь, в постели, на втором этаже спящего дома.
Дыхание у нее участилось, стало прерывистым, она медленно, не разнимая объятий, подняла голову, и я почувствовал у себя на губах ее горячие, сухие, чуть солоноватые от слез губы. Она быстро распутала узел пояса, обеими руками распахнула мой халат, и страстно обняла меня. Ее тонкие пальцы ласкали мои плечи и грудь, ее губы с силой прижались к моим.
Боже, она меня хотела не меньше, чем я ее!
Может быть, она захотела меня после переживаний сегодняшней ночи или потому, что боялась сегодня остаться одна, – не знаю. Да это и не было важно. И я не выдержал. Мне стало наплевать на все – на то, что будет потом, и будет ли; даже на то, что внизу, почти под нами находится спальня Николая Сергеевича.
На секунду освободившись от Стасиных объятий, я рывком сбросил одеяло, стянул и с себя халат, и халатик с нее. И ощутил ее гладкое, упругое, просто раскаленное тело. Она скользнула по мне и, не прекращая меня ласкать, очутилась сверху; чуть приподнялась и, раздвинув ноги, медленно, медленно на меня опустилась – и тогда я остро ощутил, как вхожу в нее.
