Спрашивается, далее, как тут быть с «объединением левых и оппозиции»? Отказываемся ли мы из-за этого разногласия от объединения с либералом против правого? Нет, отнюдь не отказываемся. Контрреволюционные взгляды либералов по этому вопросу, и по всем аналогичным, гораздо более важным вопросам политической свободы, известны нам давно, с 1905 года, если не раньше, но тем не менее мы и в 1912 году повторяем: и на перебаллотировках и на второй стадии выборов соглашение с либералами против правых допустимо. Ибо буржуазный монархический либерализм, при всей его половинчатости, совсем не то, что крепостническая реакция. Не использовать этой разницы было бы совсем плохой рабочей политикой.
Но пойдем далее. Как использовать? На каких условиях возможно «объединение левых и оппозиции»? Либерал отвечает на этот вопрос: нечего и толковать об объединении, ежели левые ведут непреклонную борьбу с оппозицией. И либерал поясняет свою мысль так: чем скромнее требование, тем шире круг согласных, тем полнее объединение, тем больше силы, способной осуществить это требование; за «сносную» конституцию с двухпалатной системой (и другими… как бы это помягче выразиться?., маленькими отступлениями от демократизма) будут и все демократы и все либералы; это очень много; а если упереться на «чистом» демократизме, то прогрессисты и отпадут, «оттолкнете» и многих к.-д., получится разъединение и обессиление «конституционных элементов».
Так рассуждает либерал. А мы рассуждаем иначе. Без сознательности масс никаких изменений к лучшему быть не может. Это наша основная посылка. Либерал смотрит на верхи, а мы смотрим на «низы». Отказываясь от разъяснений вреда двухпалатной системы или хотя бы на йоту ослабляя «борьбу» со всякими антидемократическими взглядами по этому вопросу, мы «привлекаем» к себе либерального помещика, купца, адвоката, профессора – они все родные братья Пуришкевича и ничего серьезного против Пуришкевичей сделать не могут. «Привлекая» их, мы отталкиваем от себя массы – ив том смысле, что массы, для которых демократизм не дипломатическая вывеска, не показная фраза, а насущное, кровное дело, вопрос жизни и смерти, эти массы потеряют доверие к сторонникам двухпалатной системы; – ив том смысле, что ослабление нападок на двухпалатную систему означает недостаточную сознательность масс, а при несознательных, сонных, нерешительных массах никакие изменения к лучшему невозможны.
Своей полемикой с либералами вы разъединяете левых и оппозицию, говорят нам кадеты и гг. Прокоповичи. Мы отвечаем, что последовательный демократизм отталкивает самых шатких, ненадежных, наиболее терпимых к пуришкевичевщине либералов; их горстка; а привлекает он миллионы, просыпающиеся теперь к новой жизни, к «здоровой политической жизни», причем под этим словом мы понимаем далеко не то, совсем не то, что понимает под ним г. Прокопович.
Вместо двухпалатной системы можно бы взять для примера состав землеустроительных комиссий: следует ли давать одну треть влияния помещикам, другую – крестьянам, третью – чиновникам, как полагают кадеты, или выборы должны быть совершенно свободны при вполне демократическом избирательном праве? Что следует понимать по этому пункту под «здоровыми условиями политической жизни народных масс», а, г. Прокопович? Кого мы оттолкнем и кого привлечем последовательным демократизмом по этому вопросу?
И пусть не возражают нам «Русские Ведомости», что «сейчас над всеми другими пунктами программ господствует один, общий всем прогрессивным партиям, пункт, требующий осуществления политической свободы». Именно потому, что этот пункт господствует – это совершенно бесспорно, это святая истина – необходимо, чтобы самые широкие массы, чтобы миллионы и миллионы людей отличали полусвободу от свободы и понимали неразрывную связь демократизма политического с демократизмом аграрных преобразований.
Без заинтересованности, сознательности, бодрости, действенности, решительности, самостоятельности масс абсолютно ничего ни в той, ни в другой области сделано быть не может.
«Невская Звезда» № 12, 10 июня 1912 г. Подпись: В. И.
