И вышло так, что, сидя с газетой «Айриш таймс» под картиной с убийством Авраама Линкольна и глядя сквозь голые деревья парка на холмы вдали, Белла надумала задать вечеринку. Она немедленно встала, пошла к сонетке и позвонила. Через минуту в маленькую столовую вошел дворецкий. На нем был зеленый бязевый фартук, в котором он чистил серебро, а в руке щетка, подчеркивающая несвоевременность вызова.
— Это вы звонили? — спросил дворецкий.
— Я, кто же еще?
— А я занят чисткой серебра!
— Райли, — сказала Белла с некоторой торжественностью, — я собираюсь задать бал на Рождество.
— Вот тебе на! — сказал дворецкий. — С чего это вам захотелось танцевать в вашем возрасте?
Но когда Белла объяснила вкратце свой замысел, в глазах Райли замерцал сочувственный огонек.
— Такого бала не было в округе уже двадцать пять лет. Он обойдется в целое состояние.
— Он обойдется в тысячу фунтов, — с гордостью сказала Белла.
Приготовления, естественно, были титаническими. Семерых нанятых в деревне работников приставили вытирать пыль, чистить и полировать, выносить мебель и снимать ковры. Их трудолюбие лишь выявляло новые изъяны: гипсовые лепнины, давно обветшалые, крошились под метелками из перьев; изъеденные древоточцем половицы красного дерева поднимались вместе с гвоздями; за шкафами в большой гостиной обнаружились голые кирпичи. Вторая волна нашествия принесла маляров, декораторов, водопроводчиков, и в минуту воодушевления Белла велела позолотить заново карниз и капители колонн в зале; окна застеклили вновь, в зияющие отверстия вставили балясины, ковровую дорожку на лестнице передвинули, чтобы вытертые полосы были не так заметны.
Во всех этих делах Белла была неутомима. Она семенила из гостиной в зал, вдоль по длинной галерее, вверх по лестнице и наставляла нанятых слуг, оказывала помощь с самыми легкими предметами мебели, осторожно проходила по полам гостиной из красного дерева, чтобы поработать портняжным мелком. Не забыла вынуть серебро из сундуков на чердаке, нашла давно забытые фарфоровые сервизы, спустилась в погреб с Райли, чтобы сосчитать оставшиеся бутылки шампанского, уже выдохшегося и кислого. А вечерами, когда усталые работники уходили на отдых, сидела до глубокой ночи, листала страницы кулинарных книг, сравнивала оценки соперничающих поставщиков провизии, сочиняла длинные, подробные письма агентам танцевальных оркестров и, главное, составляла список гостей и надписывала открытки с гравюрами, которые стояли двумя высокими стопками в тумбе ее письменного стола.
С расстояниями в Ирландии особенно не считаются. Люди с готовностью ведут машину три часа, чтобы нанести послеполуденный визит, а для такого значительного бала, как этот, никакая дорога не была слишком дальней. Белла с трудом составила список, прибегая к справочникам, знаниям Райли современного общества и своей внезапно оживившейся памяти. Бодро, твердым детским почерком, она наносила имена на открытки и адреса на конверты. Ей прошлось несколько раз засиживаться допоздна. Многие из тех, чьи имена надписывала, были мертвы или прикованы болезнями к постели; кое-кто из тех, кого она видела совсем детьми, достигали пенсионного возраста в отдаленных уголках земного шара; многие из домов, куда писала, сгорели во время волнений и представляли собой почерневшие развалины; в некоторых «не жил никто, только фермеры». Но в конце концов адрес был написан на последнем конверте. Облизнув и наклеив последнюю марку, она поднялась из-за стола позже, чем обычно. Руки и ноги ее затекли, глаза слезились, на языке был вкус клея почтового министерства свободного государства; у нее слегка кружилась голова, но в тот вечер она заперла письменный стол с сознанием, что самая важная часть работы позади. Из этого списка было сделано несколько важных, умышленных исключений.
— Что это я все слышу о том, что Белла задает вечеринку? — обратилась леди Гордон к леди Моксток. — Я не получила открытки.
— И я пока что не получила. Надеюсь, старушка не забыла меня, поскольку твердо намерена поехать. Я ни разу не бывала в этом доме. Думаю, у нее есть какие-то привлекательные вещи.
