14 февраля смоляне взорвали еще один неприятельский минный подкоп. Во время этого взрыва погиб французский инженер, руководивший саперными работами.
Минную войну король Сигизмунд III явно проигрывал.
В первые месяцы осады интервенты не испытывали недостатка в продовольствии, ничто не угрожало им и извне — царь Василий Шуйский был блокирован в Москве, а Михаил Скопин-Шуйский только еще готовился к походу на столицу. Тот же Маскевич с удовлетворением писал: «В съестных припасах нам не было недостатка, неприятель нас не беспокоил, имея довольно дела с цариком под Москвою. В то же время пан Гонсевский, начальствуя отдельным отрядом до 500 всадников, кроме казаков запорожских, стоял под Белою, в 18 милях от Смоленска, и осаждал крепостицу. Запорожские казаки оказали королю большие услуги своими набегами на русские крепости, которых множество опустошили в короткое время; считали их более 40000, с каждым днем число их умножалось».
Положение изменилось к весне 1610 года. 12 марта рать Михаила Скопина-Шуйского торжественно вошла в Москву, и сразу началась подготовка к походу на Смоленск, что очень обеспокоило Сигизмунда III. В самой Смоленской земле разворачивалось партизанское движение против интервентов, выезды фуражиров из польского лагеря за продовольствием стали опасными. Михаил Скопин-Шуйский послал в смоленские леса тридцать ратных людей, которые начали создавать крестьянские партизанские отряды. Некоторые из таких отрядов насчитывали сотни и даже тысячи человек и представляли серьезную опасность для интервентов. В одной Щучейской волости восставшие крестьяне «побили литовских людей человек с полтораста».
Но защитникам Смоленска по-прежнему было нелегко. Много людей погибло или было ранено во время ежедневных обстрелов, в минной войне, в многочисленных вылазках за пределы крепости. Такие вылазки были вынужденными: в городе не хватало дров, питьевой воды, сена, начался массовый падеж скота. За все приходилось платить кровью. Например, только в ноябре 1609 года польский хронист зафиксировал шесть вылазок из города, которые сопровождались крупными боями. Чувствовалась и нехватка продовольствия, цены на рынке выросли в несколько раз, среди бедноты уже через полгода после осады начался голод. Недоброкачественная вода из городских ручьев вызывала массовые заболевания, в зимние месяцы 1610 года в Смоленске ежедневно хоронили по тридцать-сорок человек, а голодной весной этого года уже по сто-стопятьдесят человек.
Рассказывая о воинском подвиге защитников Смоленска, «Повесть о победах Московского государства» не забыла упомянуть и о тяготах и жертвах осады: «В городе Смоленске государев воевода боярин Михаил Борисович Шеин с осажденными смольнянами сильную нужду терпел и неослабевающую надежду сохранял; часто из города вылазки делал, с королевскими людьми непрерывно сражался и много поляков и литовцев перебил; иногда же из пушек и из пищалей, установленных в башнях и на крепостных стенах, бил их, и от многих королевских штурмов отбивался, и с неослабевающей твердостью город оборонял».
Эта запись относится к 1610 году. А следующая на эту же тему датируется неизвестным автором повести 1611 годом: «В Смоленске тогда боярин Михаил Борисович Шеин с защитниками смоленскими в большой нужде находился и смолнян ожидал, с польским королем стойко сражался. Король же беспрерывно к городу приступал, много подкопов под стены делая, не давая горожанам передышки. В Смоленске из-за осадных бедствий много людей умерло. По стенам города начали люди молиться об избавлении от голодной смерти и от осадной нужды».
Героических защитников Смоленска поддерживала надежда на скорое вызволение: победы воеводы Скопина-Шуйского гремели по всей России. Знали в Смоленске и о том, что следующий поход молодого полководца будет к Смоленску.
Но вот дошли из Москвы вести о неожиданной смерти Михаила Скопина-Шуйского, а потом — похоронным звоном обрушилась на защитников Смоленска горькая весть о разгроме под деревней Клушино царской армии, посланной им на помощь.
Надеяться больше было не на что.
