Но вернемся к дневнику поручика Самуила Масковича, очевидца и непосредственного участника осади города:
«Осаждали Смоленск таким образом: на западной стороне, с проезда от Польши, расположен над Днепром между тремя монастырями довольно обширный и укрепленный лагерь, в котором находился сам король с гетманов; на Днепре ниже монастыря Троицы навели мост; перед лагерем на горе, против крепости, поставили в шанцах между турами три легких орудия, которые немало вредили крепости, стреляя через стену; при них было 300 человек полевой пехоты под начальством ротмистров Дорбского и Борпяла. Еще ближе к крепости в долине, также между турами в шанцах, стояли орудия осадные; из них били по стенам, но сначала без успеха, пока привезли из Риги пушек большого калибра. От этих орудии немецкая пехота провела к крепости траншеи и посредством их так приблизилась к стене, что оставалось до нее не более 15 сажен. Отсюда она много вредила осаждённым, которые не смели даже показываться из-за стен, и неоднократно подкапывалась под крепость. Всею немецкою пехотою в шанцах начальствовал пан Вайер, сверх того там было 500 королевских венгров с Граевским и 200 Мазуров.
С другой стороны, к северу от крепости, за Днепром., на горе стоял лагерь панов Потоцких, в котором было более 2 000 всадников; бдительная стража охранял? этот лагерь. Пред ним, против крепости, за Днепром, на пепелище городского посада, устроены были шанцы литовского маршалка Дорогостанекого. У него было 700 человек пехоты и 6 орудий, из них стреляли в крепость через стену: ибо гора, на которой стоит замок, склоняется к Днепру так, что из-за реки можно было пересчитать в крепости все дома. Однажды, среди белого дня, шесть московитян, переправясь чрез Днепр в лодке, пешие осмелились ворваться в шанцы Дорогостайского и, схватив знамя, возвратились в крепость невредимыми.
На восток, вверх по Днепру, при монастыре Святого Духа, расположились казаки; их считалось до 10 000, иногда же более, а иногда менее, смотря по тому, сколько их отправлялось за съестными припасами. Гетманом у них казак был деятельный, по имени Зборовский.
С четвертой стороны, на полдень, по горам и долинам, стояла сильная стража из королевского стана, бессменно днем и ночью, имея сообщение с стражею казацкою».
Маскевич довольно точно описал диспозицию осадного королевского войска под Смоленском. Добавить к этому описанию можно было бы, пожалуй, только то, что батареи Вайера стояли «в шанцах» и с восточной стороны Смоленска, перед лагерем запорожских казаков, была сосредоточена немецкая и польская пехота для первого приступа.
И еще два небольших отрывка из записок Маскевича, представляющих интерес для читателей. Первый отрывок — описание самой смоленской крепости, такой, какой она предстала перед глазами офицера-иностранца:
«Крепость лежит на возвышении, к Днепру очень отлогом. Стена крепостная толщиною в 3 сажени, а вышиною в три копья; башен около ней четырехугольных и круглых 38. В наружной стороне каждой четырехугольной башни будет сажен 9 или 10, а башня от башни отстоит на 200 сажен. Окружность крепости более мили…»
Второй отрывок — личная характеристика Михаила Борисовича Шеина, особенно интересная потому, что она принадлежала врагу: «Воеводою у них был Шеин, воин храбрый, искусный и в делах рыцарских неусыпный».
Весьма высокую оценку Михаилу Борисовичу Шеину давал и гетман Жолкевский: «Шеин исполнен был мужественным духом и часто вспоминал отважную смерть отца своего, павшего при взятии Сокола в царствование короля Стефана; также часто говаривал перед своими, что намерен защищать Смоленск до последнего дыхания. Может быть, что поводом к этому был мужественный дух его, однако участвовало тут и упорство; ибо не имея надежды на помощь, при таком недостатке в людях и видя ежедневно смерть их, все еще упорствовал в своем намерении».
Между этими записями — почти два года героической обороны Смоленска, к рассказу о которой мы и переходим.
