Полководцы, XVII в. - страница 44
«Царь Дмитрий» лишился всякой власти, шляхта его открыто третировала, вокруг лагеря самозванца были поставлены караулы из наемников, чтобы сторожить несостоятельного должника. Но «царик» все-таки сумел сбежать. Пастор Мартин Бер так сообщал об обстоятельствах его бегства: «Димитрий нарядился в крестьянское платье и ночью, 29 декабря, в навозных санях отправился в Калугу. В лагере никто не мог придумать, куда девался царь». Тушинский лагерь распался. Казаки ушли следом за самозванцем в Калугу. Между панами началась свара, доходившая до вооруженных столкновений. Так, люди пана Тышкевича обстреляли лагерь гетмана Ружинского, и тот долго отстреливался из нескольких сотен ружей. Все это серьезно ослабляло позиции интервентов под Москвой.
А Михаил Скопин-Шуйский продолжал наращивать наступление.
В Троице-Сергиев монастырь был послан еще один отряд, «500 мужей храбрых во оружии», во главе с известным московским воеводой Григорием Валуевым. Ночью 9 января 1610 года Григорий Валуев вошел в монастырь и, соединившись с людьми Давида Жеребцова, тем же утром устроил вылазку. Польские сторожевые заставы были перебиты, русские ратники ворвались в польский лагерь и в нескольких местах подожгли обоз. Гетман Сапега и пан Лисовский поспешили на помощь своему осадному войску. Бои разгорелись на Клементьевом поле, у Келарева пруда, на горах Волокуше и Красной и продолжались несколько часов. Обе стороны несли тяжелые потери. В конце концов гетман Сапега увел войско в свои лагерь. Отступили и защитники монастыря.
Это «кровопускание» заставило Сапегу серьезно задуматься о перспективах дальнейшей войны. Под стенами Троице-Сергиева монастыря, в том самом месте, где были собраны его главные силы, сравнительно немногочисленный отряд русских на равных сражался со всем гетманским войском! Что же произойдет, если Михаил Скопин-Шуйский двинет на Троицу все свои полки?
Ответ на этот вопрос гетман Сапега дал 12 января 1610 года, когда, получив известие о выступлении русских полков из Александровской слободы, без боя поспешно отступил к Дмитрову. Авраамий Палицын в своем «Сказании» поясняет, что шляхтичи «ужасно бежаша, яко и друг друга не ждуще и запасы своя мещуще».
Отступление интервентов от Троице-Сергиевого монастыря фактически означало снятие осады Москвы, и именно так комментировал это событие современник-летописец: «Москва от осады очистилася, изо всех городов к Москве всякие люди поехали с хлебом и со всяким харчем, и учало быть на Москве — всякое дешева».
Между тем в Тушине продолжались внутренние распри. Следом за своим «супругом» сумела сбежать и «царица», Марина Мнишек, что привело к новым беспорядкам. В дневнике похода короля Сигизмунда III записано, что тогда «в лагере было великое волнение, Множество рыцарства восстало на князя Ружинского, которого обвиняли, что он или своим умыслом погубил ее, или отправил в какую-либо пограничную крепость». Ружинскому, фактически стоявшему во главе тушинской армии, было не до помощи гетману Сапеге. В ответ на его слезные просьбы удалось отправить в Дмитров только небольшое количество пороха и пуль.
В Дмитрове гетман Сапега собрал все оставшиеся у него силы. Шляхетская конница остановилась в самом городе, казацкие сотни — в остроге под городом. Судя по всему, гетман хотел отсидеться в дмитровской крепости и готовился к осаде. Во все стороны были отправлены конные отряды для заготовки продовольствия, некоторые фуражиры появлялись даже в селах за Волгой.
Готовился к новым боям и Михаил Скопин-Шуйский, разбивший лагерь под Троице-Сергиевым монастырем. Трудностей и у него было предостаточно. Войска устали после длительной зимней кампании. Остро не хватало средств для найма ратников, для закупки продовольствия. Во все города были снова разосланы грамоты о сборе «наемных денег для ратных людей». Продолжались трения с иноземными наемниками. 17 января к Троице пришло пополнение немцев, которые тут же потребовали жалованье. Им предложили по десять серебряных талеров каждому (сумма по тем временам немалая), Но немцы идти на Дмитров отказались. Гетман Сапега торжествующе писал, что «иноземцы, помня о больших потерях под Тверью, не желали брать ни штурмовых денег, ни участвовать в штурме». Надеяться можно было только на своих, русских ратников, а их собралось под Троицей не так уж много. Еще не возвратились полки, ранее посланные на Суздаль, Ростов, Старицу, Ржев, Белую, а ведь это была лучшая часть войска во главе с лучшими воеводами.
