Войско Михаила Скопина-Шуйского, прикрытое широкой и полноводной рекой от возможных ударов польской конницы и тушинских «воровских людей и казаков», быстро шло на восток по левому берегу Волги. Молодой полководец покидал Тверь с горечью и одновременно с облегчением. Войска у него было немного, но это были свои, русские ратники. В зависимость от коварства и неверности наемников он уже не поставит себя никогда! Автор «Повести о победах Московского государства» специально подчеркивал, что Скопин-Шуйский «пришел к Калязин монастырь с русскими полками». Теперь воевода возлагал надежды не на наемников Делагарди, а на ополченцев северных и поволжских городов, которые обязательно придут под его знамена. Собственно, для этого и был выбран Калязин: Михаил Скопин-Шуйский как бы шел навстречу своим будущим ратникам!
Возле села Городни войско на плотах и лодках переправилось на правый берег Волги и 24 июля 1609 года вступило в Макарьев Калязин монастырь.
Во все соседние города поскакали гонцы «государева боярина и воеводы» Михаила Скопина-Шуйского — звать ратников в полки. Но для сбора рати требовалось время, а князь знал, что тушинцы не оставят его в покое. Следовало организовать оборону, укрыться за сильными укреплениями, так как войска для полевого сражения с польскими и литовскими гусарскими хоругвями и лихими запорожскими сотнями у Скопина-Шуйского не было.
Воевода начал поспешно строить укрепления, широко привлекая население окрестных сел и деревень. Чтобы предупредить неожиданное нападение, а также для набора ратников из местных «мужиков», в направлении Дмитрова и Углича были посланы станицы[21]. Пан Микулинский в панике писал гетману Сапеге, что в этих станицах будто бы было четыре тысячи русских воинов. Вероятно, эти сведения сильно преувеличены — войска у воеводы было еще немного, и всё наличные силы занимались подготовкой к обороне.
Сам Скопин-Шуйский стоял в Макарьевом Калязине монастыре, за крепкими стенами, а полки размещались в остроге, быстро сооруженном ратниками. Место для острога было выбрано очень удачно. Он представлял собой треугольник, надежно прикрытый со всех сторон. Одна сторона примыкала к реке Волге, другая — к речке Жабне, небольшой, но труднопреодолимой из-за топких берегов, и только третья сторона, выходившая в поле, была доступна для нападений конницы, но ее прикрывал земляной вал, частокол острога и многочисленные рогатки, прорваться через которые всадникам было очень трудно. Недаром Конрад Буссов в своей «Московской хронике» специально отмечал хорошую подготовку русских воевод.
Прибывали и войска. Из Костромы пришел со своим полком воевода Давид Жеребцов, подоспели отряды из Ярославля и других городов, даже из Москвы, прорвавшись через тушинские заставы, в Калязин пробралась станица воеводы Григория Валуева. Много было крестьян-ополченцев, которые сами стекались под знамена известного воеводы, облеченного доверием самого царя и распоряжавшегося от его имени. По сведениям гетмана Сапеги, в первой половине августа у Скопина-Шуйского уже было до двадцати тысяч воинов. Неудивительно, что в Тушине забеспокоились.
«Царик» срочно отправил грамоту гетману, умоляя его принять меры, чтобы предотвратить поход Скопина-Шуйского на столицу — так напугало его появление воеводы на правом берегу Волги. «Известились мы, — писал самозванец, — что благосклонность ваша снова замышляете о штурмовании Троицкого монастыря. Мы же от приведенных к нам языков за достоверное знаем, что Скопин переправляется через реку Костер между Дмитровым и Кохачевым
