Иногда право руководить, управлять с земли предоставлялось чуть ли не всем офицерам, выезжавшим на передний край, чтобы наблюдать за действиями своей авиации. А в этом деле тоже нужны были определенные навыки, очень конкретные и точные команды. Непродуманные ориентировки взвинчивали нервы находившимся в воздухе летчикам и, естественно, уже не способствовали, а мешали выполнению боевых задач. К примеру, появлялась в поле зрения командира пара "мессершмиттов", он, не замедлив, оповещал по радио: "В воздухе "мессы"!" Но где они, сколько их, кто из наших истребителей конкретно должен был изготовиться, обнаружить их и атаковать - об этом ни слова. Вот и начинали все находившиеся в воздухе летчики искать этих "мессов", менять курс и высоту...
Эти и другие недостатки были "болезнью роста". В процессе боевой практики они преодолевались. В частности, был установлен более четкий и строгий порядок управления самолетами по радио с земли.
24 апреля Вершинин прибыл в штаб корпуса Савицкого. Командир корпуса находился в это время в воздухе: в районе Крымской в паре со своим ведомым майором А. И. Новиковым провел воздушный бой против двух "мессершмиттов", сбив одного из них и обратив в бегство другого. Когда Савицкий приземлился, Вершинин поджидал его на самолетной стоянке. В ответ на доклад Савицкого о его боевом вылете и его результатах. Вершинин ничего не сказал и сразу перешел к делу, которое должен был решать именно с командиром корпуса, но говорил строже обычного, и это озадачило Савицкого. Вершинин оценил сложившуюся на данный момент обстановку, сформулировал вытекающие из нее боевые задачи авиакорпусу. Затем Константин Андреевич перешел к разбору действий летчиков-истребителей. Накануне он находился на ВПУ в районе Абинской и наблюдал около двух десятков воздушных боев летчиков 265-й дивизии. Дрались они смело, напористо, но без учета обстановки в воздухе. Несмотря на хорошую личную подготовку, в группе бой они вести еще не научились, часто теряли друг друга, плохо использовали радио.
- Необходимо обратить самое серьезное внимание на боевое сколачивание пар и звеньев, - говорил Вершинин. - Нужно чаще вылетать парами и звеньями, реже - эскадрильями. Пусть пары в воздухе взаимодействуют между собой, но не обязательно им находиться в едином боевом порядке. Нужно располагаться поэшелонно с разницей в высоте в 500-1000 метров. Решительно потребуйте от своих летчиков, чтобы они перестали возвращаться на аэродром по одному. Пара, в воздухе не должна быть делимой ни при каких обстоятельствах!
Заключая беседу, Вершинин сказал:
- И вот на что обратите внимание - отказ радио нужно расценивать как отказ мотора или оружия. И попробуйте как-нибудь провести конференцию летчиков. Она принесет им большую пользу, поможет разобраться во многих новых для них тактических вопросах.
Савицкий, как он отмечал в своих мемуарах, надолго запомнил встречу с командующим. Еще, вероятно, и потому, что хотя и не услышал в тот раз нарекания от Вершинина, но по его настроению, строгому тону понял, что он недоволен, и понял, чем именно. "Я угадывал, - вспоминает Савицкий, - что он не одобряет моих боевых вылетов, хотя открыто мне об этом и не говорит. Я понимал, что мне, как командиру корпуса, следовало чаще находиться на своем командном пункте, анализировать обстановку, более целеустремленно ставить задачи полкам".
Воздушное сражение над Кубанью нарастало. В отдельные дни проводилось до 50 групповых воздушных боев с участием по 30-50 самолетов с каждой стороны. Советская авиация неуклонно усиливала свою активность.
Сказывалась и новая тактика действий истребителей: потери противника резко возросли, а наши снизились. Массированные ночные бомбардировки вражеских аэродромов все больше ослабляли возможности бомбардировочной и штурмовой авиации противника. Достигнутое вначале в боях над Мысхако превосходство советской авиации расширилось территориально, охватывая теперь всю полосу наступления Северо-Кавказского фронта, становилось все более прочным. Наконец наступило время, когда Вершинин удовлетворенно сказал Науменко:
