Полкило смеха - страница 10

— Владик! Владик! — услышал он голос мамы.

Шатаясь, вышел из курятника.

Она побежала ему навстречу, босая, в халате. Схватила его за руку и стала хлестать по заду. Он не сопротивлялся. Только вздрагивал при каждом ударе. Маска с мочальной бородой болталась у пояса. А в руке он сжимал последнее перо из петушиного хвоста.

Уснул он почти сразу. Слышал, как мамка укрыла его одеялом и осторожно погладила холодной рукой его стриженую голову.

Ему приснилось множество рыжих петухов. Они пришли к Владику и попросили превратить их снова в людей.

Когда на другой день он шёл из школы, издали увидел на крыльце мамку. Он помчался вприпрыжку, воображая себя скачущим на коне. За ним погнался бесхвостый петух и клюнул в ботинок. Владик отмахнулся от него портфелем.

— Интересно было в школе? — спросила мамка и виновато улыбнулась.

— Ага, — влажные глаза его сияли. — А я первую отметку получил.

— Ну?

— Гляди!

Он порылся в портфеле и протянул тетрадку по чистописанию.

На третьей странице стояла красная двойка.

— За что тебе её поставили?

— Надо было палочки рисовать, а я нарисовал крестики!

И поскакал, воображая себя всадником. Не видел, как мамка бессильно опустилась на крыльцо, смотрела на двойку и улыбалась, утирая глаза.

Фиолетовый чиж

Падал снег, медленный и пушистый. Владик поднёс хлебную буханку ко рту и подождал, пока на её угол сядет снежинка. И откусил его. Как бутерброд. Корка была поджаристой и тёплой.

У окна зоологического магазина топтался глазастый мальчишка и держал клетку с чижиком. Владик тоже подошёл к магазинному окну и стал смотреть внутрь на зелёных попугайчиков и красных рыбёшек.

Мальчишка накрыл клетку варежками, чтоб защитить чижа от снега. Тот сидел на дне нахохленный и словно дремал. Трепыхнулся, стал клевать свою ногу. Мальчишка встряхнул клетку, и он скатился в угол.

— Я бы выпустил такого заморыша, — усмехнулся Владик.

— Погибнет. У него ноги больные, — серьёзно ответил мальчишка.

— А зачем продаёшь больного?

Мальчишка заморгал длинными девчоночьими ресницами.

— Я не продаю. Я бы так отдал.

Владик перестал жевать. А мальчишка быстро-быстро заговорил, словно боясь, что его перебьют.

— К нам тёща приехала — братовой жены мать так называется. Я раньше на диване спал. Теперь на нём кружевные салфетки и даже посидеть нельзя: «Сомнё-ошь!», «Испа-ачкаешь!»

Он зло засопел и отвернулся.

Владику хотелось сказать мальчишке что-нибудь доброе. Но он не умел утешать. У чижика не было перьев на макушке. Наверное, бился о потолок. Он представил, как чиж бьётся о потолок, а длиннорукая женщина — тёща — пытается его схватить.

— У меня кенарь есть, — робко сказал он мальчишке, словно сам был виноват в его несчастьях. — Пошли ко мне, а?

Мальчишка посмотрел на него с недоверием и надеждой серыми девчоночьими глазами.

Они почти побежали по улице. Мальчишка, запыхавшись, тараторил:

— Меня Витькой зовут. Чижику надо ноги чернилами намазать. Я у ветеринара спрашивал.

— У нас два кенаря было, — так же быстро говорил Владик. — Знакомый подарил. Он в Сибирь уехал. Одного сцапала кошка. Конечно, ей попало, и теперь она убегает из комнаты, когда я кенаря выпускаю.

Матери дома не было. Клетка с кенарем висела на балконной двери. Кенарь вытянулся на жёрдочке и встретил их длинной трелью. У него надулось и мелко тряслось горлышко. И лилось из него тонкое бесконечное «рьрьрьрьрь».

Витька раскрыл от восхищения рот.

— Как будильник! — гордо произнёс Владик.

Потом они мазали лапки чижику чернилами. Владик держал его, а Витька мазал кисточкой. Чижик трепыхнулся, кисточка дрогнула, и пальцы у Владика стали чернильными. И у чижика на крыльях и на грудке расплылись фиолетовые пятна.

Они посадили фиолетового чижа в клетку к кенарю. Тот спрыгнул к кормушке и принял оборонительную позу, не подпуская кенаря.

— Я буду приходить к вам. Ладно? — спросил Витька.

На другое утро он прибежал к Владику чуть свет. Чижик словно узнал его, запрыгал на жёрдочке и высвистнул «пи-ли-пили-пиу».

Витька налил в тарелку воды и поставил на окно.

— Сейчас увидишь, что будет.

И открыл дверцу клетки.

Чижик вылетел, сел на край тарелки, раскинув крылья, плюхнулся в воду. Вода стала чернильной. Он пищал от удовольствия, бил крыльями и трепыхался. На стёкла и на подоконник летели фиолетовые брызги.