Хорошо обдумав все способы исправления нарушений, допущенных финансистами, осмелюсь сказать, что лучше всего было бы сократить их число до минимально возможного и поручать в важных случаях службу[500] людям порядочным, подходящим для вверенных их попечению дел, а не таким, которые, будучи облечены постоянным званием, полагают, что получили достаточные основания для того, чтобы красть безнаказанно.
Во время полнейшего мира не составит труда уволить множество чиновников такого рода и тем самым избавить государство от тех, кто, не оказывая ему никаких услуг, в короткий срок высасывает из него все соки.
Знаю, что обыкновенно таких людей сравнивают с пиявками[501], коих часто щепоткой соли заставляют исторгнуть из себя высосанную кровь, или с губками, которые пропитывают водой и из которых затем путём давления выжимают всю собранную влагу.
Однако, на мой взгляд, это негодное средство, ибо я считаю, что заключать с финансистами договоры и соглашения, как то иногда практикуется, означает применять лекарство, которое страшнее самой болезни, поскольку тем самым, собственно говоря, им предоставляется право вновь приняться за воровство в надежде на новую милость, и если тем самым и удастся извлечь что-то из их кошелька, то впоследствии они вернут себе эту сумму с барышом куда большим, чем это положено им по указу. Я прихожу, таким образом, к выводу о том, что за исключением ряда необходимых чиновников – таких, как главный казначей, генеральный сборщик налогов, два-три казначея Франции[502] в каждом крупном податном округе и такого же числа ведающих податями королевских чиновников, без коих нельзя обойтись, в первичных округах[503], – надобно упразднить все остальные должности, и это будет немалая услуга государству; правда, при этом следует вознаградить людей, которые честно потратили свои деньги, чтобы со временем продвинуться благодаря подобным должностям.
Какое бы решение для наведения порядка ни было принято, без такой меры будет совершенно невозможно сохранить королевскую казну, ибо нет ни казней, ни пыток столь страшных, чтобы помешать множеству чиновников от финансов присвоить себе часть из того, что пройдёт через их руки.
Раздел V,
где объясняется, как следует обращаться с народом
Все политики сходятся во мнении, что если бы народ жил в слишком большом достатке, то было бы невозможно держать его в повиновении. Они исходят из того, что, обладая меньшими познаниями, чем прочие сословия государства, несравненно лучше воспитанные и образованные, народ едва ли оставался бы верен порядку, который предписан ему разумом и законами, если бы его до некоторой степени не сдерживала нужда.
Благоразумие не позволяет освободить народ от всех тягот, ибо, утратив в таком случае знак своего подчинённого положения, он забыл бы и о своём статусе, а будучи освобождён от податей, возомнил бы, что свободен и от повиновения.
Народ следует сравнить с мулом[504], который, привыкнув к своей ноше, портится от продолжительного отдыха сильнее, чем от работы, однако трудиться он должен в меру, а груз, возлагаемый на это животное, должен быть сопоставим с его силами. То же касается и поборов с народа: если они не будут умеренными, то, какова бы ни была их общественная польза, не перестанут быть несправедливыми.
Прекрасно знаю, что когда короли затевают какие-либо общественные работы, то правильно говорят, что всё заработанное народом возвращается в королевскую казну при уплате тальи. Равным образом можно утверждать, что собранное королями у народа возвращается опять к нему и он для того только платит налоги, чтобы получить их обратно, ибо благодаря налогам может чувствовать себя в безопасности и распоряжаться своим имуществом, которое не может быть в сохранности, ежели он не вносит своей доли на содержание государства.
Ещё я знаю, что многие государи лишились государств своих и подданных, так как не содержали сил, необходимых для их охраны, из боязни их же обременить, а подданные некоторых из них попали в рабство к врагам, потому что возжелали слишком большой свободы при своём собственном государе. Здесь есть, однако, некий порог, который нельзя преступить, не совершив тем самым несправедливости, ибо здравый смысл учит всякого, что должно существовать разумное соответствие между ношей и силами, которые её подъемлют.
