– Кто пришел в себя? – я нашел глазами Дьякова, моего верного гида в запутанном лабиринте событий.
– Связист с заставы, – Семен почти шептал. Навострив уши, он сам впитывал каждый звук. – Ты думаешь, откуда нам известно про бой? Радист сперва передавал как очумелый, а затем его подстрелили. Серьезно видать зацепило. Но парень оказался смекалистый. Поджал чем-то тангенту. Вот рация и молотит без устали на передачу. Сам-то он едва живой, сознание постоянно теряет. Когда придет в себя, лепечет бог весть что в эфир, когда вырубается, только одну пальбу и слыхать.
Я на секунду представил себе кромешный ад боя и фигурку солдата, скорчившегося на полу насквозь простреливаемого дома. Вот он лежит среди битых кирпичей в липкой красной луже и как самую огромную ценность прижимает к себе старенькую потертую «стопятку». От потери крови у парня темно в глазах, на душе смертный ужас и мрак. Что должен говорить этот мальчик, находясь на самом краю жизни? Звать маму… любимую девушку?
– Черныш лапу поранил. Хотел перевязать, а он не дается…
Тихий шепот прозвучал на фоне хрипа и визга радиопомех. Услышав его, у меня потемнело в глазах. Это тот самый голос! Я не мог забыть его! Это он уже много лет твердит в моих снах одно и тоже: «Потрепи, браток. Мы тебя вытащим». Но не может быть! Десантник Рома погиб. Принял пулю, предназначенную мне, и навечно остался лежать среди бездушных угрюмых камней южного Афганистана. Но этот голос…
– Мама, не уходи, не бросай меня… ты не узнала меня… это я, твой Артем.
Ну, это уже слишком! Это выше моих сил! Я встал и пошел. В ушах колокольный звон, сердце выпрыгивает из груди, глаза застилает холодная испарина. Я плохо соображал и плохо контролировал себя. Единственное, что доходило до взбудораженного мозга, так это нарастающий ритм шагов – все быстрее и быстрее. Сперва я шкандыбал на заплетающихся ногах, затем трусил мелкой рысцой, а вскоре уже мчался как контуженый спринтер. Падал, поднимался и снова бежал. Ноги сами несли меня неведомо куда.
Хотя нет, вру… Я знал куда бегу и понимал для чего. Что касается всех прочих мыслишек, перепугано мечущихся в клокочущем сером веществе, то их я заткнул подальше, куда-то аж под самый мозжичек. Они не должны всплыть, не должны путаться и шаркаться среди инстинктов воина, вышедшего на тропу войны, не должны расшатывать и разжижать волю. Иначе можно дрогнуть, скурвиться, струсить и сдаться. Своя шкура ведь всегда дороже…
Вот она гниль! Когда это было, чтобы свое личное меленькое подлое благополучие мы ставили выше жизней наших братьев? Никогда! Сам погибай, а товарища выручай – старый лозунг из далекого пионерского детства. Наивно, банально… Но только не для гвардии подполковника Виктора Куцего!
Как пантера я прыгнул на лестницу, приставленную к борту моего «Су-25». Колебаний больше нет! Я очистился от них, словно от ереси и скверни. В душе остался лишь страх. Нет, не за себя. За них – за пацанов с российской заставы. А вдруг не успею? Погранцы полягут все до одного. Мстить за погибших – дело бесспорно благородное, вот только этим самым погибшим твое благородство уже глубоко до задницы!
Оказавшись в кабине, я оттолкнул лестницу. Грохот ее падения стал гонгом. Первый раунд. Адреналин тут же звезданул в голову и придушил страх и неуверенность. На их месте начали вырисовываться две другие мрачные и угрюмые тени – гнев и неутолимое, неистребимое желание мстить. За незнакомого умирающего радиста. За десантника Рому. За смерть тысяч молодых парней, которых в кровавую кашу перемололи глупые несуразные войны и войнушки. За судьбы моих братьев по оружию, униженных, раздавленных, выброшенных на обочину жизни. За весь тот бардак и хаос, терзающий одну шестую часть суши, которую когда-то мы гордо именовали Родиной.
Высоту я набрал резко, заставляя своего «конька-горбунка» мчаться прямо на солнце. Девяносто километров – это пустяк для боевого самолета. До границы я доберусь меньше чем за десять минут.
Радио лишь попробовало пискнуть: «Семерка, срочно на связь…» , и я его тут же вырубил. Так спокойней. И для меня, никто не каркает под руку, и для тех, кто остался на аэродроме. Нет связи, ну что ж тут поделаешь?
