Когда Учитель покинул этот мир, Лао похоронил его на вершине соседней горы, совершил обряд прощания, и вступил в законное владение хижиной и маленьким хозяйством.
Дни летели в трудах и размышлениях. В отличие от Учителя-философа Лао был человеком практических действий, и это качество преломилось в нём в виде неожиданно появившихся целительских способностях. Лао мог просто посмотреть на человека, и увидеть все его хвори и их причины. Таким же непонятным образом он видел и пути их удаления.
О новом кудеснике заговорили, и люди потянулись к нему со всех сторон. Некоторые проходили сотни ли, и он никого не оставлял без внимания. Нередко просьбы страждущих были невыполнимы.
- Ты просишь у меня новую ногу взамен потерянной… - в раздумьи говорил Лао калеке-воину, разглядывая его культю. - Ты просишь новую ногу…а, ты помнишь, как женщина-мать просила тебя не убивать её новорожденного ребёнка? Помнишь? - Неожиданно для себя самого спрашивал он зловещим шепотом, пристально глядя на посетителя. – А, ты что сделал? Ты бросил его в костёр. И поплатился за это. Я не могу дать тебе новую ногу. Иди и спаси сто, тысячу жизней! И тогда, может быть, Небо помилует тебя и дарует новую жизнь с крепкими, сильными ногами.
Однажды к нему принесли пятилетнюю девочку. Она была так слаба, что не могла ходить. Лао взял её на руки, внёс в хижину и положил на кан, застланный овечьими шкурами. Сам сел рядом.
Бескровные губы ребёнка обметала лихорадка, веки слабо дрожали. Лао внимательно всматривался в бледное личико, но, к своему удивлению, не обнаружил в себе никакого отклика. Такое случалось с ним крайне редко. Возможно, ему мешал отец девочки, тенью стоявший за его спиной.
Лао сделал знак рукой, и тень послушно растворилась за дверью. И тут на него накатило. Сначала безумно заныла поясница, потом заломило в висках. Сердце тяжёлым молотом стучало в груди, а руки налились свинцовой тяжестью. Глаза непроизвольно закрылись. Отворилось внутреннее око, и он увидел небольшое поле, свежую зелень молодых посевов, далёкие розовые облака над голубыми холмами. Лао разом вспомнил почти забытый позорный эпизод своей жизни: молоденькую девушку в поле и свою безумную животную страсть, заставившую его буквально рвать зубами слабое, беззащитное тело. Лао физически ощутил ужас и боль юного существа. По лбу его катился пот, зубы скрежетали, плотно сплетённые пальцы побелели от напряжения. Стрела, выпущенная им много лет назад, вернулась обратно.
Китайцы издревле очень бережно и тактично относятся к женщине. Любая грубость по отношению к ней будет «потерей лица» для мужчины. Лао же с юных лет был капризен и необуздан, и в молодости это свойство много раз ставило его на грань гибели.
Лао открыл глаза, и посмотрел на ребенка. Да, конечно, ошибки быть не могло: это детское ушко характерной формы, и нос, чуть более заостренный, чем у его соплеменников. Такие же были и у матери Лао.
Перед отшельником лежала его собственная внучка.
Лао ощутил, как в глубине его души нарастает страшный, рвущийся наружу вой. Чтобы не закричать, он вцепился зубами в свою руку, и сжимал челюсти до тех пор, пока не прокусил ее насквозь.
С трудом удерживая дрожь, отшельник отер кровь, отпил немного травяного настоя из глиняной чашки, и закрыл глаза. Прошло немало времени, прежде, чем он пришёл в себя и вышел наружу, где встретился с полным надежды взглядом отца девочки.
- Болезнь её не от Неба и не от человека, от природы родилась и с телом оформилась. - Негромко произнёс Лао и, глядя в спину упавшего ему в ноги мужчины, добавил: - Она будет жить, если ты поклянёшься, что выдашь свою дочь замуж по её желанию.
- Но, она уже обручена с сыном моего соседа… - Поднял голову отец девочки.
- Это не моё дело. Поступай, как знаешь. Но, она умрет в тот же день, как ты нарушишь мой наказ.
«Всё связано в Поднебесной.» - Думал он поздней ночью, сидя у порога своей хижины. - «Траву злую не вырвешь вовремя – заплетёт, опутает весь сад.»
Лёгкий, серебристый туман выползал из ущелья и, подхваченный ночным ветерком, разлетался в клочья, в ничто.
