Надо и мне прикрыться. Рожа, небось, вся перекошена. Да какое им дело, сами за Paris Match спрятались. Вот привлекательная обложка: «Нам снова повезло: огромный метеор едва не задел Землю». Если бы задел, то поди уж заметили бы. Хотя при теперешней занятости и перегруженности, может, и нет. Где ж этот кудесник, доктор Ш.?
Змея снова напрягла склизкое тело и, выжидая, облизнула гадкие губы гнусным язычком. Срочно займемся метеором. Где же он? На страницах часы, бриллиантовая бижутерия, бюстгальтеры и снова часы — а как же, Швейцария, небось. Вот и он, милосердный метеор, просвистел мимо, пожалел старушку Землю, только чиркнул чуть сверху вниз, судя по карте. Дальше пошел шоколад — призматический, треугольный в сечении, ломкий, с хрустящими то ли орешками, то ли толчеными стеклами внутри. Этого моя змея уже не вынесла. Она впилась в голый нерв шоколадными хрусткими зубами, и я застонал.
Над париматчами и ньюсвиками показались оскорбленные лица сострадальцев. Меня молча, но сурово осудили. Протестанты Женевы выносили и не такие муки. Кого там из своих приятелей Кальвин по дружбе публично поджарил на медленном огне? Опять забыл, а может, его имени и нет на стене у Старого города. Надо бы проверить. Но зачем, когда мадам в белом зовет к доктору Шевалье…
1.2. Нам велено всегда иметь хоть одну монетку в 20 сантимов. Тогда можно позвонить из автомата и за 30 оплаченных секунд сказать чего требуется. У меня таких монеток было навалом, и одну из них я истратил на звонок в офис.
Поняли меня там плохо. Да и чему удивляться, если губы и пол-языка у меня были как дерево — доктор Ш. на анестезии не экономил. Оксана притворилась, что никогда ни про какого Доценко не слыхала. Пришлось истратить еще 20 сантимов и попросить дежурного дипломата.
Петр выслушал условную фразу и тут же спросил:
— Ты чего, перебрал, что ли? Тогда трезвей на раз-два-три. Тебя Шеф уж сколько раз спрашивал. Дымится. Ты где?
— В аду. Чего там стряслось?
— Без понятия. Небось телега какая пришла. Дуй сюда.
«Телега» означала депешу из Центра и, видимо, срочную, раз уж Шеф дымится. Да впрочем, не срочных у нас не бывает. Разве что сверхсрочные. А у кого-то из ооновских чиновников я видел плакатик: «Мир не остановится, если вы придете за тем же завтра». Живут же люди. Хорошо бы и мне в ооновские чиновники податься, да куда там. У меня же нет дяди в Политбюро или на худой конец в ЦК. Стоп, про ЦК не надо. Про Лену сейчас думать нельзя.
Самое печальное, что робкая надежда добрести до дому и добрать минуток 180 в счет украденных ночью гадкой змеевидной тварью испарилась в момент.
— Через четверть часа буду.
И такая скорбь, видно, сверкнула в моем голосе, что даже Петр по прозвищу Первый, он же Великий, полученному за неукротимое стремление к поставленной цели любой ценой, вздохнул и сказал:
— Извини, Стас, такая наша доля.
1.3. Петр ошибся. Шеф не дымился, он извергался. Это был живой огнедышащий вулкан с лысиной цвета лавы. Свинячьи глазки излучали в том же диапазоне волн. Белели только губы, и это был скверный признак. Обычно можно было видеть его «сахарные уста», что, по-моему, означало хорошо вычищенные зубы, обрамленные пунцовыми девичьми губами (и кому только что бог дает), да бесцветно-голубые очи, если он удостаивал вас своим взглядом, ибо обычно смотрел куда-то вниз или вообще закрывал их толстыми веками. Не Вий, но что-то вроде. Его боялись, во всяком случае коллеги и подчиненные. Про врагов не знаю, потому как он редко покидал представительство, где числился по табели о рангах в верхней части средней массы дипломатов.
У меня был свой трюк. Глядя на него, я всегда вспоминал строчки Аполлинера: «Лицо ее напоминало цвета французского флага. Синие глаза, белые зубы, алые губы». Как ни странно, это помогало.
Даже в гневе Шеф был краток и четок. Ночная депеша информировала, что неизвестная болезнь, похоже, вирусной природы, поразила сначала Восточную, а затем Западную Сибирь. Все начиналось, как обычная простуда, но через несколько часов развивалась сильная диарея (он так и сказал, чтоб понос выглядел официальней, а может, так было в депеше, и он не осмелился перевести) с высокой температурой и рвотой.
