Я нагнулся, заглянул под стол и обалдел. На меня в упор глядели два немигающих глаза. За ними что-то розовело и колыхалось.
Мне всегда казалось, что выражения типа «волосы зашевелились у него на голове» или «встали от ужаса дыбом» — это литературные красоты, но ощущение движения кожи на черепе подтвердило всю правдивость мастеров слова. Эта мелькнувшая мысль почему-то прогнала дикий испуг, я схватил со стола переноску и осветил подстольное пространство.
Там сидел довольно большой кролик и шуршал обрывком бумаги, в которую с утра был завернут мой бутерброд. Кролик был совершенно голый, то есть не то чтобы я ожидал увидеть кролика в штанах, но он был гладко выбрит, а из его спины и живота торчали трубки и провода.
Было ясно, что он сбежал из какой-то лаборатории, хотя я раньше никогда не слышал, чтобы кто-то экспериментировал на кроликах, но здесь все-таки медицина, хоть и био-крио, так что надо его из-под стола вынуть, завернуть, а то очень уж он дрожит голенький, и позвонить дежурному, чтоб беднягу забрали. Тряпка у входа была ужасно грязная, так что я взял асбестовое противопожарное одеяло, аккуратно набросил на подопытного подопечного и выволок на стол. Как я ни старался не задеть трубочек и проводочков, видно что-то все-таки зацепил, а может, одеяло было колючее, спасаемый дернулся и тяпнул меня острющими зубами за большой палец. Полоснул, как ножом. Я инстинктивно сунул палец в рот, и в этот момент вошла улыбающаяся Инка.
Она весело взглянула на меня и тут же заметила кролика. У меня снова зашевелилась кожа на голове — такого ужаса на лице мне еще не приходилось видеть. Я вынул кровящий палец изо рта и только собирался сказать ей: «Не бойся, это ведь кролик», как она просипела: «Это он тебя?» Все еще остолбенелый, я тупо кивнул. «Идиоты», — выдохнула Инка — и вылетела в дверь.
Палец почти не кровил, но порез был довольно глубокий, и я полез в аптечку первой помощи за бинтом. Разодрал зубами хрустящую пергаментную обертку, стал прилаживать бинт к пальцу, и тут сзади раздались быстрые шаги. Я еще не успел обернуться, как ощутил сильнейшую боль в правой ягодице. Я заорал, подпрыгнул и услышал скрежет Инкиного голоса: «Стой спокойно, балбес, иглу сломаешь». В опустевшей голове крутилась только одна мысль: «Как же я сегодня играть буду»?
Инка вынула иглу, слегка похлопала по уколотому месту (ничего себе фамильярности) и повернула к себе. Пот обтекал ее брови, платье на подмышках потемнело, сжатые в странной улыбке губы как бы покрылись плесенью. «Тебе что, плохо?» — пробормотал я, чувствуя, как меня начинает подташнивать.
И тут она заревела. «Идиоты, кретины, дебилы. Перепились на радостях, — шипела она. — Что же теперь будет?»
— Да все в порядке, — сказал я. — Чего ты…
— Палец покажи, — сквозь зубы сказала она.
Я послушно показал. Он почти не кровил.
— В азот бы его и ампутировать, но поздно. Уже крови наглотался.
«Бред какой-то», — подумал я. И вслух сказал: «Кроля пристроить надо, дрожит ведь».
Инка быстро повернулась и, продолжая всхлипывать, очень осторожно завернула его в асбестовое одеяло. «Подожди, я сейчас».
Минут через десять она вернулась, без кролика и уже спокойная. Взяла меня под руку, и мы пошли к проходной. Раньше она никогда так не делала, мы всегда уходили врозь, и она обычно ждала меня на троллейбусной остановке. Мы вместе проезжали три остановки, потом я выходил, чтобы пересесть на другой маршрут, а она ехала дальше.
— Поедем ко мне, — сказала она жестко. — Дома расскажу.
Не видать мне сегодня тенниса.
4.2. Раньше я у Инки дома никогда не бывал, а потому с интересом разглядывал однокомнатную квартирку.
На книжных полках были в основном ученые книжки, полное собрание классики Ландау и Лифшица, много книжек на английском и немецком. Худ. литературы почти не было, по поводу чего я и удивился вслух.
— Любимые книжки у меня на спецполке в туалете, — сообщила она, выходя из крохотной ванной. — Пойди размотай бинт, вымой руки и покажи палец.
Я послушно выполнил указания, радуясь, что она уже не психует. Палец выглядел прилично, так что без бинта можно было бы обойтись, достаточно пластыря. С чистыми руками я вышел к Инке и спросил про пластырь. Она захлопнула какой-то толстый справочник, который быстро листала до моего появления, и повернулась ко мне.
