— Пиши, — только-то, да и то с трудом, сказала она напоследок.
Иван писал…
Умеренно сдобрив механизм маслом и не вставляя на всякий случай корпусную крышку, он, не без сомнения, покрутил заводную головку часов. Шестеренки шустро задвигались.
— Идут, — солидно, будто сделал что-то обычное, надоевшее, молвил Иван. Солидность была напускной. Он вдруг озорно улыбнулся, взял часы и вышел из-за стола.
— А на счастье! — негромко сказал он и с размаху хватил часы о пол, допечатал их каблуком. Еще раз, еще. И счастливо улыбнулся встревоженному лицу Прасковьи, прибежавшей на шум, думавшей, что с ним что-то случилось, улыбнулся разбитым, сплющенным часам и яркому-яркому солнцу, уже высокому, но к зениту еще только-только приближавшемуся…
