Неплохой ход, промелькнуло в голове Остина, вспомнившего, что Нэнси и без того была одета как мужчина, из-за чего он поначалу принял ее за парня. Так что у нее все сложилось неплохо.
— А к боли мне не привыкать. В детстве меня пьяный отчим чуть ли не каждый день ремнем воспитывал, а иногда и шваброй. Однажды ребро сломал, вот где боль была! Но если думаешь, что меня в больницу отвезли, то ошибаешься. Отчим матери запретил врача вызывать, сказал, ребро само срастется, заживет как на собаке. И срослось! Вместо обезболивающего папашка полстакана дешевого виски наливал. Так что простреленные мышцы — это мне тьфу! Дома антисептиком обработала, таблеток наглоталась, и будто ничего и не было.
Слушая Нэнси, Остин пришел к выводу, что у нее даже можно кое-чему поучиться. Если она бодрится, значит, и ему нечего раскисать.
Вот и первая польза от беседы, мрачно усмехнулся он.
— А ты спрашиваешь, как выбралась… — Похоже, у Нэнси тоже была потребность в общении, она говорила не переставая. — Когда немного оклемалась, выкарабкалась на шоссе, а там, не поверишь, всего минут через двадцать появился фургон. Такая, знаешь, здоровенная фура, на которой пиво возят. На ней я в Даллас и вернулась. Шофер слушал плеер и даже не спросил, как я очутилась на трассе. Вот так… Вечером я уже дома телевизор смотрела. — Нэнси на минутку умолкла, словно предоставляя Остину возможность что-то ответить. Он подобной любезностью не воспользовался, поэтому вновь заговорила она: — Спросишь, почему так подробно рассказываю… Так ведь ты теперь один в курсе всего. Лаки, дружка моего, Фред прикончил, потом я пристрелила его самого, Кидди еще раньше в банке пришили, так что только ты остался. Все знаешь, и баксы у тебя. Эх, жаль я промазала, когда в тебя стреляла. Если бы попала, денежки сейчас были бы при мне и зажила бы я как королева!
Остин замер. Промазала? Выходит, она не знает, что ранила его?
— Кстати, автомобиль мой тоже у тебя, — сердито добавила Нэнси. — Нехорошо получается: ты вроде в этом деле ни при чем, а в итоге все тебе досталось. Другие старались, а ты загреб!
— Уж прости, золотце, так получилось, — не удержался Остин. — Я не просил втягивать меня в ваши игры. А «олдсмобиль» твой — это компенсация за физический ущерб, который ты мне причинила.
— Физический… ущерб? Это как понимать? Слышишь, не строй из себя профессора, говори проще.
Остин скрипнул зубами. Он еще должен разжевывать!
— Ты меня ранила, поэтому не требуй своего автомобиля обратно. Это плата за… словом, за ранение. Ясно?
В ответ послышался торжествующий визг.
— Ух ты! Значит, я тебя задела! Блеск! — Потом в голосе Нэнси зазвучала тревога. — Только много себе не воображай, это еще не значит, что баксы тебе должны достаться. Думаешь, если тебя пулей царапнуло, ты теперь имеешь право на всю добычу? Да ты вообще никто! Деньги мои! Тебе придется их отдать, заруби это себе на носу!
Остин понял, что происходит: подобно многим людям, привыкшим судить по себе, Нэнси полагала, что он стремится присвоить свалившиеся с неба деньги. Ей даже в голову не приходит, что для него гораздо большее значение имеют другие ценности — репутация, положение в обществе, карьерный рост и тому подобное. И что ему вовсе не улыбается перспектива провести остаток жизни в бегах из-за двухсот семидесяти шести тысяч долларов.
— Отдам, не беспокойся, — буркнул он. — Только не тебе.
— А кому? — быстро спросила Нэнси. — Кому ты можешь их отдать, если все перестреляны, я одна осталась!
С запекшихся губ Остина слетел невольный вздох.
— В банк верну.
— В банк?! — взвизгнула Нэнси. — Да ты совсем дурак, что ли?! Кто возвращает деньги в. банк после ограбления? Не смеши меня! И потом я тебе не позволю, слышишь?
Остин машинально пожал плечами, но тут же, скривившись от острой боли, пожалел об этом.
— Слышишь?! — настойчиво повторила Нэнси.
— Да. — Он уже немного отдышался. — Интересно, как ты это сделаешь?
— Очень просто! Я ведь не зря сказала, что смотрела вчера вечером телевизор.
После этих слов Остин непроизвольно напрягся, поняв, что сейчас услышит что-то чертовски неприятное. Так оно и получилось.
