— Я не хочу делать вид, что испытываю глубочайшее сочувствие народам стран третьего мира.
Через менеджера Ричарда к нему обратились представители The Process, печатного органа Церкви Последнего Суда, с просьбой высказать свою точку зрения на судьбу христианского мира. Клифф ответил молчанием, зато в пятом выпуске, посвященном понятию «страх», Пол Маккартни утверждал, что он «…не боится людей, конца света и всего в таком духе. Это не просто страх, а страх страха». Джейн Эшер призналась тому же корреспонденту, что она «…пять лет назад боялась конца света, но с тех пор научилась не думать об этом».
И все же из всех андеграундных изданий Пол Маккартни предпочитал IT. Якобы случайно, через Питера Эшера он вошел в жизнь Барри Майлза, худого очкарика, вращавшегося в тех же богемных кругах, что и Ройстон Эллис и Джонни Бирн.
Популярный братец Джейн выделил крупную сумму денег Майлзу — который просил людей обращаться к нему по фамилии — и Джону Данбару, первому мужу Марианн Фейтфул, на то, чтобы открыть в январе 1966 года The Indica Gallery and Bookstore (галерею и книжный магазин «Индика»), где продавались предметы авангардного искусства и всевозможные модные мистические атрибуты. Несколько месяцев спустя в подвале этого здания появилась редакция IT.
Воспоминания Барри о знакомстве с битлом, чью биографию он напишет тридцать лет спустя, можно представить следующим образом:
— Пол время от времени подкидывал деньжата, чем выручал наш магазин. О рок–н–ролле я не знал ровным счетом ничего. Когда я впервые встретился с Маккартни, я даже не знал, кем он был в «The Beatles». Первый раз мне удалось с ним обстоятельно поговорить после того, как Indica переехала на Саутгемптон–роу в марте 1966 года. Когда мы были там, то частенько его видели. Однажды его чуть не задавила толпа, когда он шел по Дьюк–стрит. Он постучался в дверь, и мы впустили его, а за ним пыталась увязаться целая куча народу. Он разыскивал какую–то нитку для нового платья, которое шила Джейн. Я решил, что Полу было бы неплохо узнать кое–что об авангардной музыке, и убедил его пойти на лекцию в Итальянский институт, которую проводил Лучано Берио. Мы пришли туда и сели, и почти в ту же секунду в зал ворвалась пресса, щелкавшая вспышками. И такое происходило ежедневно.
Пол и Барри стали настолько близкими друзьями, что битл–миллионер обещал ставить выпивку всякий раз, когда он, Майлз, Джон Данбар, Питер Эшер и Джон Хопкинс придут в питейное заведение, где Полу не придется с величайшим терпением выслушивать болтовню очередного фаната, встретившегося лицом к лицу со своим кумиром.
Наобщавшись в свое время с множеством претенциозных интеллектуалов в Ливерпуле и Гамбурге, Пол с легкостью вступал в полемику на любую тему, предложенную заумным Майлзом. И все же, общаясь с Барри и посетителями Indica, Пол изрядно расширил свои представления о том, какую литературу следует читать, а какую не стоит.
— Майлз был великолепным катализатором, — признавался Пол. — У него были книги. У нас («The Beatles») был интерес, но не было книг. Как только он просек, что мы заинтересованы, особенно я, ведь я постоянно с ним зависал, он показал нам некоторые новинки — таким образом, я долгое время был «в авангарде»; я ездил во Францию инкогнито, покупал множество фильмов, а затем показывал их Антониони. Конечно, это были несколько странные фильмы, но в то время мы ими восхищались.
Иногда, если ему не нужно было сидеть с Синтией и маленьким ребенком, к Полу присоединялся Джон. И все же большинство новинок приходило к нему через вторые руки.
— Живя в Уэйбридже, Джон имел очень ограниченный доступ к информации, — жаловался Пол. — Он приезжал в Лондон и спрашивал: «Ну, что у вас происходит?», а я ему отвечал: «Вот, вчера был у Лучано Берио. Было здорово. У меня есть новая запись Штокхаузена. Послушай». На что Джон, по–моему, восклицал: «Господи, как я тебе завидую». Ему необходимо было вырваться из Уэйбриджа, где он только и делал, что смотрел телик. Его жена тут ни при чем. Просто он сам не осознавал, что должен быть свободен.
