Далее Гейдрих сообщает: «Около 19.15, когда мои люди уводили арестованного, на одной из боковых дорожек неожиданно появился Моравек и, увидев, что связной арестован, открыл стрельбу, что сразу же вызвало ответный огонь с нашей стороны…»
Леон-Моравек хотел помочь товарищу и сделал около пятидесяти выстрелов, однако, по словам Гейдриха, ни в кого не попал, сам же был ранен в голень и бедро. Всего он как будто получил десять ран. Поняв, что он окружен и выхода нет, Моравек застрелился.
Еще пытаясь бежать, Моравек потерял ключи и выбросил портфель, в котором помимо радиограмм из Лондона и материалов для шифровок лежали фотографии парашютистов, переданные ему Бартошем.
По другой версии, Леон шел вместе со своим связным на квартиру к Тюммелю (связной имел кличку Франт); возможно, он должен был забрать у Моравека фотографии парашютистов; увидев, что весь квартал окружен, Моравек попытался вскочить в проходивший трамвай, завязалась перестрелка… Конец был тот же: портфель оказался а руках нацистов…
Согласно этой же версии, Франт, настоящая фамилия которого была Ржегак, направился к вилле Тюммеля один. Однако, не увидев на тротуаре условного знака — нарисованного мелом кружка (Тюммель был уже арестован), Франт вернулся. На обратном пути его схватили гестаповцы.
Любопытно также свидетельство очевидца о самоубийстве Моравека. Этот очевидец вышел в конце дня на прогулку (но было это не вечером — в отличие от утверждения Гейдриха в письме Борману), и вдруг «у Прашного моста из двадцатого трамвая на ходу выпрыгнул человек, двое в штатском бросились за ним, начали стрелять по убегавшему, он отстреливался, однако вскоре был ранен и застрелился».
Примерно так же описала смерть Моравека женщина, возвращавшаяся пешком с работы. Ее рабочий день заканчивался в 17 часов. У Прашного моста она могла быть самое позднее в 17 час. 45 мин.
Гейдрих же указывает другое время и представляет в ином свете обстановку, связанную с этим событием.
Так погиб отважный участник движения Сопротивления Леон, он же Ота — Вацлав Моравек. Пауль Тюммель долго находился в заключении и, по некоторым сведениям, перед самой победой был казнен в концлагере Терезин. Разведчик международного класса, он слишком много знал.
Как повлияло дело Тюммеля на планы парашютистов?
Гибель Моравека и арест Тюммеля поставили под угрозу группу Бартоша. Гестаповцы теперь располагали фотографиями ее участников. Имен они не знали, но на обратной стороне снимков стояла печать пардубицкого фотоателье. Нацисты ринулись в Пардубице.
ВТОРОЙ МОНОЛОГ ПРЕПОДАВАТЕЛЯ ХИМИИ
Обстановка осложнилась: след, на который напало гестапо, тянулся к группе Бартоша, и «тетя»-Моравцова поспешила в Пардубице, чтобы сообщить и о смерти Моравека, и об угрозе, нависшей над группой «Сильвер А». Пардубицкое гестапо опознало только Вальчика. «Это же официант из «Веселкин!» — решили в немецкой государственной полиции и объявили розыск; всюду было расклеено объявление с описанием примет кельнера Шильца, за его голову было обещано крупное вознаграждение…
Об остальных, чьи фотографии также были найдены в портфеле Моравека, они ничего не знали, предполагали только, что это парашютисты.
Вальчик укрылся в Моравии, а позднее перебрался в Прагу, где легче было затеряться и работать, не привлекая внимания. Он и раньше часто наведывался в Прагу, где иногда и ночевал. Теперь надо было устраиваться здесь на постоянное жительство.
Потучеку и Бартошу тоже грозила серьезная опасность: их фотографии — правда, без указания фамилии — были разосланы во все отделения гестапо в Чехии и Моравии. Их повсюду искали…
Вальчик изменил внешность: покрасил волосы в черный цвет, отрастил усики, тоже черные. В Праге он прежде всего встретился с учителем Зеленкой, а тот направил Вальчика — теперь его звали Зденда — к пани Моравцовой. Квартира Моравцовых стала центром подполья, но ни один из парашютистов не мог задерживаться там надолго, и через несколько дней «тетя» отвела Зденека к одному железнодорожнику. В это время Кубиш и Габчик уже готовили покушение, и Вальчик, который прибыл в Прагу с горячим желанием действовать, включился в их работу. Его для вида устроили торговым агентом в художественном салоне издательства Топича, в течение дня он имел возможность свободно перемещаться по городу.
