Однако почему этот маркиз живет в отеле инкогнито? Нет ничего немодного или неприличного в том, чтобы отправиться на побережье в конце пляжного сезона. Добрая половина высшего общества поступает так же. Правда, ее городок – очень тихое и спокойное место, обычно не привлекающее птиц высокого полета. Тем подавай Брайтон или Уэймут.
Едва ли он скрывается от кредиторов или с ним связан громкий скандал, Сара не пропустила бы эту информацию в газетах, хотя и не увлекалась светскими сплетнями. А если бы пропустила, ее мать подробнейшим образом пересказала бы суть дела в объемистых письмах, в которых было абсолютно все, от криминальных скандалов до тематики лекций в Королевском научном обществе.
Так что анонимность, скорее всего, связана с его сестрой, а поскольку нет ничего постыдного в недомогании – на курорт приезжали для поправки здоровья именно больные люди, – значит, речь идет о каком-то скандале, который следует замять. Бедная девочка! Тогда с ней надо обращаться с большим тактом.
Сара положила «Книгу пэров» на место и пошла вниз по лестнице.
– Нашли, что хотели, миссис Харкур?
Она так глубоко погрузилась в свои мысли, что невинный вопрос Джеймса заставил ее подпрыгнуть.
– Что? А, да, спасибо.
– Вы будете вечером в зале, миссис Харкур? Там сегодня бал. – Несмотря на застенчивость, Джеймс Мейкпис очень любил танцевать и не пропускал ни одного бала, которые во время сезона устраивали дважды в неделю. Дождавшись ее утвердительного кивка, Джеймс спросил: – Вы оставите для меня танец, миссис Харкур?
– Разумеется. Самый первый. – Конечно, зал, где устраивались балы, был небольшим, да и местный оркестр оставлял желать лучшего, но Сара обожала танцевать. Именно танцев ей больше всего не хватало во время года траура. Да и серьезный маркиз с непроницаемой физиономией едва ли захочет посетить нечто столь фривольное, как бал на побережье.
Луциан всерьез подумывал приказать, чтобы для Маргарет подали портшез, чтобы доставить ее к «Раковине Афродиты». Забавно, но на этом заштатном курорте была предусмотрена подобная услуга. Но когда он предложил ее сестре, она рассмеялась, – по-настоящему весело рассмеялась, – и он не стал настаивать.
Обычно она была печальна и рассержена – на него, конечно. По ее мнению, он был виноват во всем. Именно он, а не тот лоботряс. Все воодушевление, весь неутомимый энтузиазм, которые всегда отличали Маргарет, покинули ее, сменившись безысходной апатией, с которой Луциан, как ни старался, не мог справиться. Теперь в ней не было даже злости, и это пугало Луциана больше всего.
Маргарет была его единственной сестрой, и он прекрасно понимал, что их всегда будут разделять возраст и пол. Его воспитывали намного строже, чем ее, – домашние учителя, инструкторы по верховой езде и фехтованию, тщательно выбранные друзья – только из хороших местных семей. Ему не позволяли забыть, что он – наследник древнего титула, а значит, на нем лежит большая ответственность и у него есть обязанности перед прошлым и будущим. Маргарет была донельзя избалована любившими ее до безумия гувернантками, внушившими ей, что в жизни ее ждут только радости. Неудивительно, что она была убита, раздавлена случившимся.
– Ты хочешь, чтобы меня таскали по улицам, как старую герцогиню! – воскликнула Маргарет, беря брата под руку, как это делала раньше – до своего побега.
– Но ты хотя бы не торопись, – проговорил он, стараясь не показать свою радость. – Все же это крутой подъем.
– Мне когда-нибудь придется снова научиться лазать по горам, – заметила Маргарет, – иначе жизнь станет до отвращения плоской, – сообщила она и раскрыла зонтик.
Что это? Шутка? Намек на каламбур? Возможно, бегство на побережье в конце концов было не такой уж плохой идеей, а он просто слишком нетерпелив и желает получить результаты сразу? Маргарет легко одолела подъем и даже ни разу не остановилась, чтобы перевести дух. На витрины магазинов она поглядывала с проблесками интереса.
Луциан привел сестру в «Раковину Афродиты» и с кажущимся безразличием осмотрел дам, уже собравшихся за длинным столом. Одни занимались какими-то делами, другие болтали друг с другом. Все мельком взглянули на новых гостей и сразу вернулись к прерванным занятиям. Не было никакого повышенного интереса или вульгарного разглядывания. Дамы казались вполне респектабельными. Все они оказались хорошо одеты, а их речь свидетельствовала о неплохом образовании. Они были самого разного возраста – от двадцати до шестидесяти лет. По крайней мере, Луциану так показалось.
