Аппетит покинул Бет, но она, расположившись рядом с доньей Маделиной, попросила слугу в белых перчатках и полосатых панталонах дать ей высокий стакан с охлажденной сангрией, что тот незамедлительно и сделал.
К ним подошел дон Мигуэль, по его лицу было видно, что он чем-то раздосадован и даже раздражен. С явным неудовольствием он сказал:
— Похоже, мне еще раз придется извиниться за отсутствие Рафаэля и Себастиана. Мне только что доставили записку от моего сына, в которой он уведомляет, что они не вернутся по крайней мере до завтра.
Раздражение его усиливалось прямо на глазах, он пробормотал:
— Честное слово, я не могу понять, как Себастиан решился покинуть своих гостей. Мне остается только попросить вас о снисхождении к нему, делая скидку на то влияние, которое на него оказывает Рафаэль. Что касается моего сына, то о снисхождении к нему я не прошу.
Отсутствие Себастиана устраивало Натана и, почти не скрывая этого, он сказал дону Мигуэлю:
— Вам не за что извиняться, в компании с вами и вашей очаровательной женой мы не ощущаем какой-то потери.
Услышав, что ей не придется увидеть Рафаэля сегодня вечером, Бет не знала, то ли ей рассмеяться с облегчением, то ли топнуть ногой во гневе. Не требовалось большого ума, чтобы понять, почему по распоряжению Рафаэля записка, уведомляющая отца о его отъезде, была передана с такой задержкой. Если бы все стало известно рано утром, то Бет не только могла бы, но просто была бы обязана немедленно покинуть гасиенду. Она была бы освобождена от каких-либо притеснений со стороны Рафаэля, который по возвращении с «удивлением» обнаружил бы ее отсутствие. Расчетливый дьявол, подумала она, дьявол, дьявол!
Примерно в это же время Рафаэль, расположившийся небольшим лагерем с Себастианом, думал о том, как Бет отреагировала на его поступок и на трюк с запиской.
За час до захода солнца Рафаэль, натянув поводья, осадил своего коня и указал на небольшой каменный карниз:
— Вот здесь мы и устроим ночлег. Это хорошее место с точки зрения безопасности, а уж если придется обороняться от индейцев или мексиканских бандитос, то лучшей позиции просто не найти.
Себастиан согласно кивнул и подумал, что сам он не проявил необходимой осмотрительности, забыв о реальной угрозе их безопасности, а то и самой жизни. Злясь на себя, он спросил:
— Неужели ты думаешь, что опасность так реальна?
Рафаэль послал ему красноречивый взгляд из-под низко нахлобученного сомбреро:
— Дружок, если ты рассчитываешь остаться живым тут, в Республике Техас, ты каждую секунду должен быть готов отразить нападение индейцев — везде и в любое время.
На этой ободряющей ноте они закончили разговор и повернули своих лошадей в направлении карниза, на который указал Рафаэль. Следующие полчаса ушли на то, чтобы обустроить лагерь и стреножить лошадей.
К тому времени, как они принялись за ужин, солнце уже полностью скрылось и в воздухе разлилась прохлада. Рафаэль разжег небольшой костер, еда была готова быстро и, набив животы мясом с маисовыми лепешками и запив еду крепким кофе, мужчины откинулись на валуны, лежавшие возле входа в их лагерь.
Себастиан и Рафаэль стали укладываться на ночь, не столько заботясь о комфорте, сколько о безопасности.
Оба молчали — сейчас ни одного из них не тянуло на разговор. Неожиданно раздался вой пумы, и Себастиан выхватил револьвер, а Рафаэль при виде этого только усмехнулся:
— Побереги нервы, дружок!
У Себастиана был слегка обиженный вид.
— Не надо подтрунивать надо мной. Ты не можешь не признать, что эта обстановка для меня абсолютно незнакома, и я боюсь, что мне еще надо мною поработать, чтобы получить иммунитет к индейской опасности, который у тебя уже давно есть.
— Нет, дорогой, это не иммунитет и не привычка к опасности. Запомни, что этого просто не бывает. Это привычка принимать опережающие меры — никто не должен застать меня врасплох!
Рафаэль закурил тонкую сигару от гаснущей головешки костра.
— Думаю, сегодня нам ничто не грозит, — сказал он спокойно. — Для них еще не наступил сезон охоты на белых, к тому же еще не наступило полнолуние, а наш лагерь — гарантия безопасности.
