— А вы-то…
А Мануэла спокойно напомнила:
— Ведь это я мыла вас тогда, сеньора. Я видела кровь на простынях. — Пожав плечами она добавила:
— Господи, это было так очевидно!
Бет покачала головой:
— Но Рафаэль не заметил этого, и поскольку это звучит не правдоподобной сказкой, я, наверное, и не стану ему этого рассказывать. Да теперь, Мануэла, это и не важно. Он любит меня, и пора прошлому дать умереть. Мне даже трудно было бы объяснить ситуацию с Натаном, а не поняв одного, человек будет не в состоянии понять и другого. Пусть все останется как было. Сейчас мы счастливы и, наверное, не стоит ворошить того, что случилось в проклятый день.
Побледнев от того, что он услышал, буквально в шоковом состоянии Рафаэль скрылся за дверью. Ему требовалось хотя бы несколько секунд, чтобы прийти в себя. Она была невинной! И он вспомнил тот короткий, мимолетный момент, когда подобная мысль пришла ему в голову.
Он сделал глубокий вдох, в нем проснулся примитивный, дикий самец, который возликовал, что это именно он сделал ее женщиной в тот памятный полдень в Новом Орлеане. Надо ли ему сказать ей, что теперь он все знает? Но она сказала, что больше не хочет говорить о прошлом… Придет время, и они поговорят об этом.
Ночью, когда они лежали нагие бок о бок, Бет заметила, что еще никогда он не был так нежен, ласков и внимателен во время любовной игры. Было что-то новое в том, как он касался ее — ей не дано было понять, что он замаливал все грехи, нанесенные его телом ее нежной плоти до нынешнего момента. Ее голова отдыхала на его плече, она удовлетворенно вздохнула.
Услышав ее вздох, Рафаэль крепче обнял ее. Запутавшись губами в ее мягких волосах, он напрямую спросил:
— Ну что, ты счастлива? Нет больше ночных кошмаров?
Полусонная Бет покачала головой: «Нет!» А потом вдруг полусерьезно добавила:
— А что, если я проснусь завтра и обнаружу, что все это мираж. Или, скажем, ты меня больше не любишь?
— Так не может быть! — воскликнул он абсолютно серьезно и повернул ее лицо к своим губам. — Пока я жив, я буду любить тебя всегда! — выдохнув эти слова, он поцеловал ее с невероятной нежностью. — Я никогда не разлюблю тебя!
Бет взглянула на него и хитро подумала: «Вот завтра я скажу ему… Завтра я скажу ему, что наш ребенок зреет во мне!»
