Первое, что бросилось ему в глаза, была маленькая мушка, нарисованная ею у алых губ. Потом он перевел взгляд на ее наряд и замер от удивления. Он сразу понял, что она изображает, да еще так ловко!
— О, Святая Мадонна! — выдохнул он, скользя взглядом от глубокого выреза на груди и дальше вниз, Наряд был настоящим, и это одновременно разъярило его и рассмешило! Маленькая распутница! подумал он со злорадным весельем. Разыгранный ею спектакль развлек его.
Она выждала момент, и, поняв, что он не собирается броситься на нее с кулаками, сама перешла в наступление;
— Ну что, тебе нравится мое платье, по-моему, оно полностью соответствует твоему мнению обо мне?
Веселье его прошло, он нахмурил брови и поинтересовался:
— Значит, ты таким образом собираешься оповестить мир о характере наших отношений?
— Да, именно!
Глаза его блеснули, явно отражая нарождавшееся желание.
— В этом платье ты можешь ходить только туда, где оно уместно, — в бордель… или в спальню. Пожалуйста, не оскорбляй моральных устоев сеньоры Лопес появлением перед ней в этой срамоте. К тому же я не собираюсь позволять слугам рассматривать то, что считаю своей единоличной собственностью.
— Тебе не удастся помешать мне, — прошипела она злобно, увидев подозрительное выражение на его лице и кривящиеся губы.
Рафаэль сделал два шага по направлению к ней, теперь они стояли лицом к лицу, его теплое дыхание грело ее губы и он шептал:
— Я не смогу? А может, мы как раз?.. — Он замолк, потому что в этот момент в зал вошел мажордом Пако.
Бет была прикрыта от него Рафаэлем, и, не ощущая напряженного поля между парой в столовой, Пако торжественно объявил:
— Сеньор и сеньора, аперитив подан!
Не глянув на него, Рафаэль беззаботно произнес:
— Скажи сеньоре Лопес, что мы сегодня не будем ужинать с ней, передай ей наши извинения.
— Нет! — взорвалась криком Бет, видя голодное вожделение в глазах Рафаэля. Но тот ухмыльнулся:
— Да, родная. Да! Разве не для этого ты купила это платье?
— Это не правда! — закричала она негодующе, но не могла внутренне не признать, что своим экстравагантным шагом могла спровоцировать его на такие действия. Не желая признаваться в этом даже самой себе, она сбросила руки Рафаэля со своих плеч, когда тот попытался обнять ее.
Рафаэль только рассмеялся. На глазах у изумленного Пако он закинул ее себе на плечо и, не замечая слабых колотушек и пинков, Рафаэль повернулся к Пако и спокойно сказал:
— Сеньора неважно себя чувствует, и я должен уложить ее в постель. Понимаешь?
С широкой ухмылкой на коричневом лице и понимающим выражением темных глаз Пако кивнул и одобрительно произнес:
— Конечно, сеньор!
Взбежав наверх, Рафаэль направился не к спальне Бет, а к своей. Она решила сопротивляться до конца даже против своего собственного желания и резко потребовала:
— Отпусти меня, негодяй!
При этом она ударила его где-то рядом с ухом и пнула ногой. Не обращая на нее никакого внимания, он пронес ее через прихожую, где она не успела заметить ничего, кроме ножек кресел и грубого ковра, в спальню, подошел к огромной старомодной кровати, застеленной голубым бархатом, и бесцеремонно бросил Бет на нее.
Ухмыляясь со странным блеском в глазах, он пробормотал:
— Я много раз представлял в своих мечтах тебя, лежащую тут, но должен сознаться, что действительность превосходит самые смелые мечтания.
— Ты пожалеешь еще об этом! — пообещала Бет резким тоном. Ее серебряные кудри растрепались и, в беспорядке окружая очаровательное лицо, делали его просто неотразимым.
Быстро раздеваясь, он беспечно заявил:
— Сомневаюсь! Мне не так часто приходилось в жизни о чем-нибудь сожалеть, так что это соображение не очень волнует меня, правда, если все получается хорошо.
Бет, чувствуя предательское поведение тела, уже загоравшегося желанием, беспомощно оглядывалась в поисках путей отступления. Комната была явно мужской, скромно меблированной. Правда, здесь было несколько дверей. Одни вели в общую спальню будущих хозяев дома. Рафаэль, почти нагой, блокировал другие двери, ведущие в гостиную. Оставались только двери на балкон. Она передвинулась на край кровати и, пока Рафаэль стягивал панталоны, бросилась к казавшемуся ей спасительному выходу. Она добежала до дверей, но открыть не смогла. Сзади Рафаэль спокойно произнес:
