— Кажется, мистер Уайет уже умер?
— Да, в последний год войны. Хотел дождаться того дня, когда сын займет его место, и прожил на три года дольше, чем все думали. И все без толку. — Глаза владельца затуманились, как будто тема была исчерпана.
Ратлидж сделал вид, что не заметил.
— Его сына убили на войне? — спросил он, поддерживая светскую беседу. Он заметил, как хозяин «Герба» изменился в лице.
— Нет, Саймон Уайет прошел всю войну без единой царапины. Зато совсем охладел к политике.
Ратлидж понял, что тема его собеседнику неприятна, и поспешил заговорить о другом:
— Значит, после того, как ваши связи с Вестминстером прервались, Чарлбери снова стал тихим городком?
Владелец поморщился:
— На первый взгляд вроде и незаметно. — Он поставил пиво и посмотрел в сад. — На свете немало странных людей… Взять хоть деда Саймона Уайета по материнской линии. Он рано овдовел и с тех пор никак не мог успокоиться; ферму забросил, да и все остальное тоже. Захотелось ему повидать мир. Он отправился путешествовать, а домой присылал ящики с разными диковинками, которые он собирал по всему свету, — чучелами птиц, всякими статуями и прочими безделушками. Собирался устроить здесь музей, хотя кому нужно смотреть на его приобретения, я вас спрашиваю?
— Да, такие диковинки нравятся не всем, — согласился Ратлидж. — Еще в Лондоне на них, может быть, и был бы спрос…
— А он-то хотел устроить музей здесь, в Чарлбери, — ответил владелец гостиницы.
— Мистер Дентон! — послышался голос из кладовки за кухней.
— Да, сейчас приду! — крикнул собеседник Ратлиджа, обернувшись через плечо.
— Так мне нести еще бочку?
— Поставь к другим, Сэм. Я потом разберусь. — Владелец виновато улыбнулся. — Еще что-нибудь хотите, сэр? Понимаете, сегодня привезли свежее пиво. Если я не услежу, а Сэм найдет открытую бочку, он непременно напьется в стельку. Вот старый дурень! В наши дни так трудно найти помощников. Если нет работы на фермах, молодежь уезжает в Лондон или в любое место, где можно устроиться. Если бы Сэм так хорошо не управлялся с лошадьми, я бы его много лет назад выставил.
Ратлидж допил пиво, поблагодарил Дентона и вышел на улицу. На скамье у входа в «Герб» сидел человек, которого Ратлидж видел раньше, — в него врезался мальчишка. Незнакомец был бледен; лицо его покрывала испарина.
— Вам плохо? — спросил Ратлидж. — Я видел, что случилось.
— Паршивец! Мать ничего не может с ним поделать. Ему нужна мужская твердая рука. Желательно с ремнем. — Собеседник Ратлиджа откашлялся и продолжал: — Да нет, ничего со мной не случилось. Не хуже, чем всегда.
Услышав его выговор, Ратлидж спросил:
— Вы, случайно, не канадец?
— Жил там какое-то время. В провинции Альберта. Ну и красивая же страна! Вы там бывали?
— Нет, к сожалению, — ответил Ратлидж. — Зато я был знаком со многими канадцами на фронте.
Мужчина протянул руку, и Ратлидж ее пожал.
— Моя фамилия Шоу. А вы не из Дорсета?
— Ратлидж. Я из Лондона.
— Терпеть его не могу. Народу много, дома старые, на улицах грязь. Там невозможно дышать.
— Да. — Ратлидж понимал, что имеет в виду Шоу. — У вас здесь родственники? — спросил он, надеясь разузнать что-нибудь у нового знакомого о Моубреях.
— Я племянник Дентона. После того как меня выписали из госпиталя, он взял меня под свое крыло. Врачи пока не отпускают меня назад в Альберту, и я еще не решил, что делать дальше. — Шоу поморщился. Видимо, он не привык рассказывать о себе незнакомым людям. И не хотел наживать дурную привычку… — Извините! Обычно я не такой болтливый. А все из-за проклятого мальчишки!
— Да я и не против. Уж лучше говорить, чем принимать лекарства, которые в госпиталях назначают от боли.
— Точно! — Шоу встал и глубоко вдохнул. — Пилюли все равно действуют недолго, — продолжал он уже не с таким измученным видом. — Спасибо, что не осуждаете меня.
Ратлидж кивнул; Шоу толкнул дверь и вошел в бар. Он как будто боялся, что, если останется, ему придется признаться в чем-нибудь еще, чего ему делать не хотелось.
