Она направилась к машине.
Прошло совсем немного времени, и Элизабет удивленно воскликнула:
— Я знаю этот чемодан! Он был у Маргарет! Где вы его нашли, скажите на милость? Я думала, его забрал убийца…
— Вы совершенно уверены? Это ее чемодан?
— Конечно, уверена! Два года назад ей подарил его на день рождения мой отец. Он входит в набор. — Она обернулась. Внезапно до нее начало доходить. — Значит, вы знаете, кто убил ее, да?
— Мисс Нейпир, по-моему, вам лучше вернуться в дом и позвонить инспектору Хильдебранду в Синглтон-Магна.
Пожалуйста, передайте, чтобы срочно ехал сюда. Он здесь нужен. Аврора, а вы пока помогите мне найти Саймона!
Элизабет отошла от машины и бросила на него пламенный взгляд:
— Что случилось? Почему вы мне не говорите? Аврора, пусть он скажет!
Аврора открыла рот, но тут со стороны музея послышался выстрел.
— Боже… — Она уже бежала туда, быстро, как призрак, развевались ее юбки, она напряглась от страха и ужаса.
Элизабет издала душераздирающий вопль и бросилась за ней, только каблуки замелькали.
Но Ратлидж успел первым. Ворвавшись в музей, он бросился в комнатку, которую Саймон сделал своим кабинетом.
На пороге он так резко остановился, что Аврора на бегу врезалась в него. Элизабет вбежала последней. Она прижималась к ним и громко звала Саймона.
— Не подходите ближе! — крикнул Ратлидж, вытягивая руку и преграждая Авроре путь.
— Нет, я должна идти к нему, я получила подготовку, я умею… Боже, да пустите меня!
Элизабет, оттолкнув обоих, встала на пороге. Какое-то время Ратлиджу казалось, что она вот-вот потеряет сознание. Она покачнулась, ухватилась за дверь и тихо, прерывисто захныкала.
Аврора первой опомнилась и вошла в комнату.
Ратлидж понимал, что произошло. Такое он уже видел. За один короткий мучительный взгляд он все увидел при свете лампы. Саймон Уайет сидел за столом; перед ним лежали лист бумаги и перо. Все было залито кровью; пуля попала в висок. На полу рядом со стулом валялся пистолет. Немецкий… военный сувенир.
«Все-таки немцы его достали», — в бессильной злобе подумал Ратлидж.
И Хэмиш, вне себя от боли и ужаса, велел ему: «Смотри хорошенько. Сам видишь. Если тебя не подкараулят немцы, значит, тебя буду ждать я».
Ратлидж стоял на месте, словно прирос к полу. На миг ему показалось, что он видит на окровавленной столешнице собственное изуродованное лицо…
Ратлидж заставил себя войти в комнату и посмотрел на лист бумаги, лежащий под рукой Саймона, хотя он заранее знал, что там написано. Записка была адресована Хильдебранду. Всего несколько фраз: «Вы ошибались. Я был вне себя и убил их обеих. Она не знала. Так будет лучше». И размашистая подпись — «Саймон Уайет».
Ратлидж тихо выругался. Его потрясла напрасная потеря человеческой жизни.
Аврора стояла рядом с мужем на коленях, обнимая его.
— Он еще теплый, — сказала она, с надеждой глядя на него. — Наверное, если удастся остановить кровотечение, можно будет нащупать пульс…
Элизабет прижималась к дверному косяку и безутешно рыдала, не в силах отвести взгляд от Саймона.
Ратлидж склонился над Авророй, коснулся ее блестящих волос и заставил ее отпустить Саймона, поднял ее на ноги, развернул к себе лицом.
— Аврора, он умер. Он умер, и сделать уже ничего нельзя.
Тогда она уткнулась лицом в его рубашку. Он подумал, что она заплачет, как Элизабет. Но она как будто набиралась от него сил, чтобы не сломаться. Разум ее уже был надломлен.
— Я так боялась… — прошептала она. — Так боялась, что однажды… А теперь мне уже нечего бояться.
Она позволила ему вывести себя из комнаты, но как будто не заметила, как он усадил ее в кресло и сунул в руки платок.
Элизабет отказывалась уходить; она прижималась к двери и все смотрела на ссутуленные плечи, на растрепанные светлые волосы, на большое черное пятно крови.
Наконец Ратлидж уговорил ее уйти. Увидев Аврору, Элизабет выпрямилась, став как будто выше, и обрушилась на нее:
— Во всем виноваты вы! Вы убили его! Вы оторвали его от всего, что он знал и любил, превратили его жизнь в ад и в конце концов погубили его! Он не должен был умирать… Он погиб из-за вас и вашей проклятой, эгоистичной слепоты! Надеюсь, теперь вы довольны! Надеюсь, его призрак будет преследовать вас до конца жизни, каждый день, каждый час, и вы больше никогда, никогда не узнаете, что такое счастье!
