Поиск в темноте - страница 46

— Именно! В принудительном порядке! Профилактически это сделать трудно. Пока человек на свободе, мы не можем его заставить раскрыть книжку, если уж в школе его не сумели к этому приучить. Но не будем забывать о статистике повторных преступлений. Нарушитель выходит из колонии и часто опять возвращается в нее. Авитаминоз «КУ» — заболевание стойкое. Хроническое. А пока, чем мы лечим такой авитаминоз в колониях? Преимущественно — трудом. Правда, есть в колониях и школы, где мы доводим уровень образования нарушителя до установленного государством минимума. Но в основном лечим трудом. Труд — это, конечно, хорошо. Но часто это просто ритмическое упражнение для мускулов, но не для ума… «И сердце холодно, и спит воображенье», но участок серого вещества мозга — «отдел культуры» — так и остается пустым. По-моему, если у нарушителя есть хотя бы незаконченное среднее, то физике и химии его уже можно не учить. Ни к чему. Но вот к искусству, к ощущению прекрасного приобщать нужно обязательно. Искусство — это, конечно, и музыка, и живопись, но книга проще и доступнее. И приучать его читать книги мы должны обязательно. И сочинения они должны писать, и стихи читать… Все-таки я вижу — вы улыбаетесь?

— Нет, нет, это я так… Просто представила себе, как матерый бандюга и насильник будет читать вслух: «Прости, небесное создание, что я нарушил твой покой…»

— Да, согласен — смешно! А вы помните, сколько прогрессивных не ко времени, а поэтому смешных идей похоронили в свое время умные, но недальновидные люди? А эти идеи упрямо возвращались в жизнь, только с опозданием на много лет… Я бы дополнил наши правила содержания нарушителей в колониях статьей: за успешное освоение гуманитарных наук освобождать нарушителя из колонии досрочно! Ну не может же человек не перемениться, — начал уже горячиться Петр Иванович, — если он хотя бы прочитает Тургенева, Джека Лондона и Пушкина. Могучие глаголы гения способны выжечь скверну в самых запущенных сердцах. Мы все одинаковыми приходим в этот мир. Только иным из нас не повезло, и мир прекрасного не пробился в наше сознание. Я как-то писал очерк о матером уголовнике, который провел в заключении шестнадцать лет. Шесть лет в тюрьме, за особо тяжкое преступление. Среднюю школу закончил в колонии. Внешне примерного поведения стал человек. А вышел на свободу, через год опять банду организовал и человека убил. Подумайте, мы его лечили шестнадцать лет! Да за это время его кандидатом наук можно было сделать!

Я с удовольствием смотрела на Петра Ивановича, слушала его пылкие рассуждения о перевоспитании витамином «КУ» погрязшего в грехах человечества. Увлекшись, он храбро потянулся было к кофейнику, — я подвинула к нему его чайничек, и тут заметила, как Петр Иванович стал слегка морщиться и поводить левым плечом, — а я уже знала, что это значит, тут же накапала ему корвалола, прямо в чай, заставила выпить и направила отдыхать. Он еще пытался пробиться на кухню с новыми идеями, но я безжалостно выпроводила его, заявив, что несчастное человечество как-нибудь доживет до завтрашнего утра, а вот ему уже сегодня может понадобиться телефон «03». Петр Иванович поупирался немного, заявил, что я узурпатор, что он может вполне спокойно рассуждать на любую тему, однако я усадила его в кресло, закрыла пледом и принесла отличный детектив братьев Вайнеров.

— Самое здоровое чтение, — сказала я, — и не ухмыляйтесь, пожалуйста, так утверждали Айна Ахматова и Мариэтта Шагинян, а они были умные женщины, значит, понимали, что говорят.

Я вернулась на кухню и невольно подумала: сколько же у Петра Ивановича сохранилось в душе такой юношеской, пусть наивной, но и оптимистической романтики! Витамин «КУ»! Надо же придумать! Я была в два раза моложе его, а такое мне и в голову бы не пришло.

Смешная, но достаточно «сумасшедшая» идея несколько рассеяла мое минорное настроение. Кроме того, дополнительно я перемыла всю посуду на кухне, а по опыту знаю, что это тоже весьма здоровое занятие — если отнестись к нему с должной старательностью — и хорошо помогает освободиться от неприятных назойливых мыслей. Я позволила себе — в который уже раз! — усомниться в надежности своего поиска. И синеглазая девочка стала на пути моих подозрений, как знак: «Въезд воспрещен», и я уже не возражала свернуть куда в сторону со своей наезженной магистрали расследования. Не было ни надежных улик, ни достоверных фактов, а вешалка на болтиках могла искусственно прилепиться к моим детективным рассуждениям.