«Интуиция должна только помогать отыскивать факты, но не заменять их», — эту заповедь полковника Свиридова, который вел спецдисциплины в школе милиции, я запомнила очень хорошо, хотя бы потому, что сама частенько грешила вот такими интуитивными домыслами и получала серьезные замечания от полковника. Но если мои домыслы в дальнейшем оправдывались, он обязательно отмечал это на очередном семинаре, добавляя: «Однако следователь без интуиции и фантазии никогда не станет хорошим следователем».
Я не собиралась подкреплять своей интуицией предположение ребят, которых эта девушка когда-то задержала на лестнице. А мое тревожное предчувствие могло появиться и оттого, что я частенько в воображении проигрывала эту встречу.
Ее спутник остановился возле стола.
— У нас новые соседи, — сказал он.
— Да, если не возражаете, — ответил Максим.
— Почему же, пожалуйста. Парни до вас здесь сидели, куда как скучные.
У него были тонкие губы и внушительный нос, который этаким утесом возвышался на его плоском лице. На убийцу он в моем представлении не тянул, но ко всему остальному… Впрочем, фразу он построил довольно литературно, проявив если не уровень образования, то наличие, во всяком случае, какой-то начитанности. Официантка успела заменить нам приборы, фрукты уже лежали в общей вазе на столе. Максим заказал бутылку сухого.
— И еще два фужера, пожалуйста.
— Я вам поставила, — сказала официантка.
— Дополнительно, — попросил Максим.
Следуя правилам хорошего тона, Максим отлил вина в свой фужер, затем наполнил три остальных и свой и подвинул два фужера нашим соседям.
— Не откажитесь, — он приглашающе поднял бокал. — За знакомство!
У меня появилось опасение, что Максим слишком поспешно идет на сближение, но у него все выглядело так мило и непосредственно, что трудно было заподозрить со стороны какой-либо корыстный интерес. Мы познакомились.
Девушка назвала себя Ларой, — не знаю, как она была записана в паспорте, могла быть и Валерией, и Калерией, и Ларисой. Молодой человек, сообщив, что он Вика — Викентий, — особых детективных проблем у меня не вызывал. Пригляделась к его узкоплечей фигуре, чистеньким пальчикам и тому, с каким изяществом он держал тоненькую ножку фужера… — нет, вряд ли эта рука могла ткнуть ножом Мишу Севина, именно ткнуть — расчетливо и сильно, а не ударить с размаху, когда не уверен, куда попадешь.
На буфете у Лили Прохоровой стояли в стаканчике белые хризантемы. Максим опять отправился к официантке, еще одна бумажка опустилась в ее кармашек, и он вернулся с двумя хризантемами. Я пристроила цветок в нагрудном кармане комбинезона; у Лары такого кармана не было на безрукавке, я достала из сумочки безопасную булавку (всегда стараюсь иметь при себе пару таких булавок, при необходимости им можно найти и неожиданное применение, в чем я убедилась в той же школе милиции, когда один наш оперативник-практикант вышел из затруднения с помощью такой вот булавки), и Максим учтиво и ловко пристегнул вторую хризантему к отвороту темно-красной безрукавки и заработал сдержанное «благодарю!».
Барабанщик на эстраде приглашающе ударил колотушкой по тарелкам, молодой бард с норвежскими бакенбардами выбросил перед собой черную змейку микрофонного шнура:
Я под стеклом, я на витрине
Смотрю в окно в дождливый час…
Вика поднялся, вопросительно глянул на меня. Тогда и Максим подал руку своей соседке и повел ее следом за нами.
Современный танец хорош тем, что при желании можно установить какую-то дистанцию между собой и партнером и даже замкнуться на себе, не выглядя при этом ни невежей, ни недотрогой. Вика не настаивал на тесном контакте и солировал против меня, резво покачиваясь с боку на бок.
