Сергей ответил не сразу.
— Мне кажется, надо начинать с другого конца. Необходимо поговорить со всеми людьми, даже с теми, кто видел этих конников хотя бы один раз или только слышал о них…
— Я уже разговаривал со многими из тех деревень, где останавливался Шевылев. Они мало что добавили к сказанному Фроловым, разве только прозвище, которым окрестили Шевылева в округе: «гунявый». Каратели останавливались там, где размещался штаб корпуса, и все местное население выгонялось, как правило, не только из домов, но и из деревни.
— Ты перебил меня. Так вот, надо поговорить со всеми без исключения: и кому тогда было восемьдесят лет, и пять. Случайно оброненная фраза, слово, примета — все, что могло сохраниться в их памяти, поможет нанести пусть маленькую, но новую черточку на портрет Шевылева и его солдат.
В спорах, советах, возражениях прошла ночь. Едва рассвело, друзья прорыли канаву, по которой спустили из ямы воду. Потом долго возились, поднимая домкратом машину, подсовывая под колеса сучья и стволы сваленных ветром деревьев, пока, наконец, обе оси с суставами «диферов» не оторвались от грунта…
— …Вы заезжали к Краснову? — спросил начальник Петрова, когда тот докладывал о результатах командировки.
— Мы встречались с ним.
— Поработали вместе?
— Поработали. С большим напряжением, товарищ полковник, — ответил капитан и засмеялся, вспомнив, с какими усилиями они прошлым утром вытаскивали из грязи управленческий «ГАЗик»…
IV
Чем чаще вспоминал Николай свой ночной разговор со следователем, тем больше убеждался в правоте его слов.
И он снова пошел тропами и дорогами генерала Фрезнера, его охранной группы. Ночевки в деревнях, встречи в поле, разговоры на завалинках, беседы в колхозных канцеляриях, на фермах — люди отвечали охотно, желая помочь сдернуть завесу с прошлого.
Новое, новое, новое… Сотрудник государственной безопасности узнал имена почти всех конников (кроме самого Шевылева), мог теперь обрисовать характер, привычки почти каждого из них — от злобного и беспощадного ординарца Федьки до того, степенного, с усами, выделявшегося среди солдат своим человеческим отношением к людям — Якова. Но ни одной фамилии! Наконец нить поиска опять привела в глухие лесные места, о которых рассказывал Фролов…
Едва Краснов вышел из леса, как в уши ударил надсадный рев тракторов. Издалека он, как ни вглядывался, смог различить лишь людей на краю села.
Краснов направлялся к Лукерье. Он знал, что каратели ставили своих коней в ее дворе, а ее выгнали из дома, и она приютилась на другом конце села. Ему не давала покоя мысль: как же тогда жили в это время на чердаке ее дома трое раненых бойцов? Не может же быть, чтобы они целую неделю обходились без пищи, без воды и без ухода? Значит, Лукерья все-таки нашла способ поддерживать их и в те дни? Значит, она бывала в своей хате?..
Обычно появление в деревне незнакомого человека сразу заинтересовывает жителей, но сейчас приход Краснова остался незамеченным. Все внимание собравшихся — нескольких старушек, предусмотрительно державшихся на почтительном расстоянии от места работ, да ребятишек, густо облепивших изгородь, — было приковано к бригадиру, точнее, к его поднятой руке. Вот она резко опустилась вниз. Оба трактора натужно заревели и рванули стальной трос. Старый дом, до этого сопротивлявшийся натиску, вдруг покачнулся, дрожь прошла волной по его изъеденному временем деревянному телу. Он как-то печально и беспомощно моргнул в последний раз черными глазницами пустых оконных проемов и — рухнул, подняв громадное облако пыли.
— Ну и громыхнуло! Наверное, в Фомине услышали! — как-то обрадованно крикнул оказавшийся невдалеке от Николая тракторист. Он заглушил двигатель, спрыгнул на землю и сейчас возился около троса.
— А Иван правильно определил, двух «ДТ» хватило, — крикнул второй, подходя к товарищу на помощь.
Краснов поздоровался с бригадиром, молодым парнем, недавно отслужившим срочную (он уже был знаком с ним по первому посещению деревни). Потом спросил, ткнув рукавом в развалины:
— Чей дом-то? За что вы его так?
— Лукерьи. Стал тормозом на пути прогресса, — засмеялся бригадир. Он полез в карман, что-то вспомнил и обратился к Николаю: — У вас не найдется закурить, товарищ капитан?
