Строгий взгляд Фрэнка остановился на покрасневшей от смущения толстушке.
— Полагаю, мисс Салливан, это вы в свободное от учебы время рассказываете обо мне небылицы?
— Да разве я позволила бы себе, уважаемый профессор?! — горячо заверила Валери и в знак своего глубокого почтения даже приложила руки к груди.
— Да-а, — глубокомысленно протянул Бартон, явно не поверив, — никогда не поздно отделить зерна от плевел.
— Конечно, под плевелами подразумеваются все, кто не ловит, затаив дыхание, каждое ваше слово, — не унималась Элис. '
— Извините, сэр, кажется, нам с Элис пора идти. — С этими словами Валери вскочила и, схватив сумку, потянула подругу за руку.
— Элис? — Темные брови Фрэнка сошлись на переносице. — Я думал, вас зовут Стелла.
Ну вот и все, обреченно подумала девушка. Глупо было надеяться, что мне, наконец, повезет.
Когда в результате несчастного случая мать серьезно повредила позвоночник, Элис было пятнадцать лет. Стелла, старшая из детей, к тому времени увлеклась сочинительством, и все заботы по дому, а также уход за матерью легли на плечи Элис. Однако она не впала в отчаяние, а постаралась убедить родителей, что с ее стороны это не такая уж большая жертва. Ей приходилось нелегко, но Элис все-таки окончила школу, и никто никогда не слышал от нее ни единой жалобы на судьбу.
В течение нескольких лет Элис не теряла надежды на то, что мать поправится, даже когда оптимизм остальных членов семьи иссяк. Выздоровление было долгим, но после многочисленных операций и продолжительных сеансов физиотерапии самочувствие миссис Годвин постепенно улучшилось, она начала передвигаться без посторонней помощи и даже могла выполнять кое-какую работу по дому.
Казалось, теперь ничто не мешало Элис продолжить образование, но карты спутала Стелла. Элис никому не отказывала в помощи, не смогла не откликнуться и на мольбы сестры. И теперь безотказной и сердобольной Элис предстояло разрываться между ребенком Стеллы и учебой.
Элис не привыкла сдаваться без боя и пошла ва-банк:
— Родители и друзья зовут меня Элис, это мое второе имя. — Она вдохновенно сочиняла на ходу. — Мне оно тоже больше нравится, чем какая-то вычурная Стелла. И имя Элис больше подходит сельской простушке, не правда ли?
Профессор Бартон рассеянно кивал, и Элис подумала, что он, должно быть, с ней согласен: простенькое, без претензий имя соответствует ее неказистому облику. Элис никогда не была высокого мнения о своей внешности. Да, у нее довольно большие светло-карие глаза, пушистые ресницы и брови вразлет. Возможно, она отнесла бы себя к разряду симпатичных девушек, если бы не весьма далекий от совершенства нос, фамильный нос, как шутили в семье Годвинов.
Элис, хмурясь, ожидала от Бартона ответных колкостей. Ей вдруг пришла в голову мысль, что в его присутствии она постоянно хмурится. Кажется, это входит у нее в привычку.
— Мою бабушку тоже звали Элис, — неожиданно дружелюбно заявил профессор, и его лицо подобрело.
— Сдается мне, что сейчас вы поведаете нам о том, что она слыла весьма суровой и несговорчивой особой, — мрачно заметила Элис.
— Вовсе нет. Бабушка Элис была милой и приятной леди, с удивительно добрым сердцем.
— Наверное, она просто побоялась бы быть другой в вашем присутствии, — не удержалась от очередного выпада бабушкина тезка. Фрэнк посмотрел на часы, и Элис, перехватив его взгляд, ехидно обронила:
— Не смеем больше отнимать ваше драгоценное время. Будущие светила политологии, наверное, заждались своего профессора, предвкушая удовольствие от общения с вами.
— Вам не терпится избавиться от моего присутствия? — снисходительно улыбнулся Бартон.
— Вовсе нет, с чего вы взяли? — присмирела вдруг Элис.
— Кстати, должен вас предупредить, что, если вы еще хоть раз оставите в стиральной машине какие-нибудь вещи, я разрежу их на мелкие кусочки. Благодаря вашей рассеянности у меня теперь целых три розовых рубашки.
— О Господи! — Элис даже прикрыла ладонью рот, чтобы сдержать смех. Так вот почему она уже несколько дней не может найти свою красную футболку! Футболка была дешевая и поэтому сильно линяла.
