Надо сказать, я с детства умею неплохо разбираться в людях. Обычно определяюсь с первого взгляда, максимум — со второго. А любимая профессия развила эту мою природную способность почти до совершенства. Конечно, я не экстрасенс и не умею видеть ауру человека и по ее оттенкам определять, какие черные преступления он уже совершил или совершит в будущем. У меня другие, более традиционные, методы выявления преступников. Но общий, так сказать, «знак» человека — «плюс» или «минус» — вижу сразу. Чтобы припомнить все случаи, когда я ошибалась, хватило бы пальцев одной руки.
В общем, меня удивило не то, что я сразу почувствовала расположение к попутчику, курившему рядом со мной в тамбуре вагона, а только тот факт, что этим «избранным» оказался на сей раз негр. А впрочем, что ж тут удивительного? Человек — он и в Африке человек. Я же сказала, что не расистка…
Однако почему же этот без подружки? Ах да, он же сказал, что ему не везет в любви.
Между тем «шоколадка»… Кстати, у него и цвет кожи был вовсе не безобразный: не землисто-черный, а какой-то теплый, отчего она казалась прозрачной — это я рассмотрела даже в полумраке тамбура. Так вот: шоколадный мальчик поглядывал на меня так, как будто ему хотелось продолжить общение. Что ж, я не против была.
— А вы прекрасно говорите по-русски. Где учитесь?
— В медицинском. Моей стране нужны врачи. Но русским языком я занимаюсь с детства. У меня была хорошая учительница: моя мама русская. Она была родом с Волги.
Я присвистнула. Ну, теперь-то мне понятно, почему я сразу почуяла в этом парне что-то родное!
— Вот оно что… И каким же ветром ее занесло в Черную Африку?
— Это долгая история. Может быть, когда-нибудь я вам расскажу… если будет такая возможность.
Его губы снова тронула грустная улыбка: он помолчал с минуту, глядя куда-то мимо меня, а когда опять заговорил, голос его дрогнул:
— Мама умерла восемь лет назад. Наши доктора не смогли ее вылечить. Мы жили в маленьком городке, в провинции, и, пока отец собрал денег для поездки в столицу, было уже поздно… Тогда я и решил, что стану только врачом.
«Землячок» нравился мне все больше. Благородная душа!
— Но о том, чтобы поехать учиться в Союз, я не мог и мечтать. — Парень и не заметил, как назвал нашу страну ее прежним именем; наверное, в детстве мама рассказывала сыночку прекрасные истории о своей великой Родине… — Однако мне повезло. Когда уже поступил в университет, выиграл конкурс на право продолжать учебу в Советском Союзе… ах да, в России. Конечно, учли и мое происхождение, и то, что я неплохо владею русским языком. Так я и оказался здесь — почти что на родине матери. Сейчас уже на третьем курсе. Собираюсь стать хирургом.
Его славную физиономию, всего пять минут назад испугавшую меня в темноте, осветила очередная белозубая улыбка, на этот раз она была просто располагающей.
— Ну вот, я вам все о себе и выболтал! Только мы, кажется, до сих пор не познакомились? Я Александр. Александр Ренуа. А вас как зовут?
— Таня. — Мы со смехом пожали друг другу руки. — Предлагаю для удобства перейти на «ты», Саша. Ведь я могу называть тебя Сашей?
— Конечно. Мама так и звала. Они с отцом долго спорили, как меня назвать. Она хотела дать мне русское имя, а отец предлагал что-нибудь свое, местное: я же получился похожим на него. В конце концов остановились на международном имени Александр, и все остались довольны. В том числе и я.
— По-моему, Саша, ты не сказал еще одну важную вещь: в какой же все-таки благословенной стране прошло твое счастливое детство?
— В самом деле?! Вот всегда я так: самое главное обязательно забуду…
Саша Ренуа назвал государство, о котором я знала только то, что оно — остров. Остатки школьного курса географии еще не окончательно выветрились из памяти.
— А страна и правда замечательная, Таня! Я ее очень люблю. Скучаю по дому, по отцу и сестрам… Мне нравится Россия, но все-таки я африканец, и мое место там, дома. Мы все из одной страны: я, Нари и Роджер. — Саша кивнул внутрь вагона.
— Они тоже учатся с тобой?
— Нет, в политехе. И девушки с ними — Света и Наташа. И Оля тоже.
