Я вылетел где-то в центре торгового райончика для туристов. Тут и там стояли палатки, babushk’и в платках продавали тематические товары, — матрёшки, чайники, медведей, — а простофили на неграх и китайцах с удовольствием это всё покупали, не понимая, что одни собирают хлопок, а вторые собирают в подвалах эти же самые товары из хлопка.
Сложив руки за спиной, я с удовольствием шагал квартальчику и слушал торговую суету.
Эх… приятно.
Странно, но сейчас, шагая среди людей, среди обычной человеческой суеты, я чувствую себя по-настоящему счастливым.
Зачем все эти разрушения, дуэли? К чему всё это? Разве нельзя просто строить киоски и продавать матрёшки неграм? Разве нельзя просто вызывать у них улыбку неваляшкой, которая почему-то никак не падает?
Разве стоит улыбка китайской девочки, дававшей мне мандаринки, войны с чудовищами? Стоит ли обычный московский вечер очередной войны между аристократами?
«Я не хочу конфликтов», — кажется, я всё для себя решил, — «И присоединяясь к стране, меня заставят в них участвовать. Везде я буду лишь инструментом влияния», — я подошёл к киоску, — «Везде, кроме Сёгуната…»
— Здравствуйте, подайте кубик-рубика. Можно сразу несколько
— Держи, — мне протянули три игрушки, — С тебя…
Я телепортировался на какую-то крышу, оттуда в воздух, а затем, за несколько разгонных прыжков, залетел на самое высокое здание Нео-Москвы.
Хотелось расслабиться. Побыть наедине с собой. И окружив себя телекинезом, защищающим от ветра, я смотрел на крошечные огоньки снизу и просто наслаждался каждым мгновением такого вот всемогущества.
«Куда хочешь… что захочешь… и такой свободы станет ещё больше, добудь я остальные Вортексы»
Похоже, я начинаю любить свою жизнь.
— Твою мать, как это там…, - я приподнял кубик над ладонью и попытался его аккуратно собрать, как через минуту он уже разлетелся от неумелого движения, — Э-э-э, ёпта, так, падажжи…
Достаю второй. Аккуратно. Та-а-ак. Немного…
Поворачиваю одну грань. Ага. Затем вторую. Угу…
— Э-э-э…, - я высунул язык и медленно вертел левитирующий между ладоней куб, — Хе-хе, вроде получается.
Контроль даётся лучше. Голова, правда, разболелась, но это потому что я тупой, а не…
«Ха?», — внимание привлёк взрыв где-то вдалеке.
Кубик разлетелся к херам.
Прогремел второй взрыв. Причём это не энергокристалл на заправке или типа того, а… заклинание? Да, огненное заклинание на площадь. И гремит оно откуда-то с окраин.
«Не нравится», — нахмурился я, — "Кто смеет рушить мою идиллию? Какая сука вредит МОЕМУ миру?"
Я разворачиваюсь на краю крыши и, прикрыв глаза, падаю спиной вниз.
Крайняя точка мерцающей антенны стремительно удалялась. В ушах стоял такой шум, что я едва различал даже собственные мысли, не говоря уже о звуках столицы. Холод, скорость, свобода — всё это смешалось в падении с самого высокого здания города.
Странные суицидальные наклонности. Но только так я чувствую…
Что я Бог.
До земли пятьсот метров. Двести. Сто.
Пятьдесят метров до столкновения, но одна лишь моя мысль, и я исчезаю в портальной вспышке, через мгновение уже оказываясь на ногах.
«Там», — несмотря на ор очевидцев вокруг, моё внимание привлекал лишь источник взрывов.
Я телепортируюсь на крышу, осматриваюсь, ориентируюсь, и за несколько десятков скачков пролетаю весь город, временами разрушая крыши, снося автомобили и просто шугая голубей.
Скачок. Скачок. Скачок. Раз за разом, всё быстрее и быстрее.
Но время поджимало, и потому я не обращал внимания на небольшое укачивание.
И это того стоило — двадцать секунд, и я уже на другом конце города. Выскакиваю, снова филигранно прокатываюсь на ногах и на ходу усаживаюсь на край крыши, доставая кубик и наблюдая за представлением.
Погоди… знакомое хлебало!
Вася! Мой гопник Вася! Откуда у него второй глаз?! Почему он светится?!
Васёк стоял по одну сторону улицы. А по вторую… человек в белом балахоне и с «шумящей» маской на лице?
Какого…
— Ты уверена? — спросил Вася прижимающуюся к нему девчонку лет четырнадцати.
Та со слезами на глазах кивнула и спряталась за его спиной. Вася выдохнул, хрустнул шеей и вышел вперёд.
— Какого чёрта? Ты — жалкий самозванец! Культ Догмы никогда не станет домогаться воспитанников детдома! Ни моих, ни чьих-либо ещё!
